Зачем-то глянув на свои руки, Чжун Ли присаживается на край кровати, и Чайльд сглатывает загустевшую от волнения слюну. Он не смеет пошевелиться. Боится спугнуть. А потому только смотрит.

Смотрит, как не лишённая изящества рука тянется к его животу.

«Он вообще знает, что именно нужно делать?» — мелькает сомнение.

Но когда ладонь сквозь ткань прижимается к напряжённой плоти, голова мгновенно пустеет, и все ощущения мгновенно концентрируются на одном единственном месте. Установившаяся в комнате тишина нарушается еле слышным, сдавленным мычанием.

— Больно? — Чжун Ли тут же ослабляет нажим.

— Кх… мн- …нормально.

К низу живота приливает тепло, но это не тот жар, что идёт изнутри, а знакомое, лечебное…

«Хей, ты меня лечить собрался? Знаешь, там просто так не рассосётся!»

— В-вам не нужно… то есть, попробуйте подвигать рукой, — Чайльд с трудом проталкивает слова сквозь сведённое судорогой горло.

— Подвигать?

Худшие подозрения подтверждаются, однако уже поздно играть в отказную. Продолжая лежать на боку, Чайльд осторожно опускает руку поверх ладони бывшего архонта, словно опасаясь обжечься, и заставляет его сжать пальцы. И обхватить свой член через ткань.

— Горячо, — сообщает Чжун Ли.

«И не говори…»

Вверх-вниз. И мысли начинают плыть, словно тающие от нестерпимого жара камни. Чайльду доводилось бывать в руках настоящих умелиц, однако почему-то одеревенелые движения именно этой неловкой руки дарят уникальнейшие ощущения. Как от победы после схватки на грани жизни и смерти. Всё дело в том, что это Чжун Ли? В том, что Чайльд сейчас заставляет его делать вещи, о которых мужчина раньше даже не помышлял?

Упоительно.

Но хочется большего.

Однако для этого нужно прерваться, а выдержки пойти на такое сейчас вряд ли хватит.

Сколько Чайльд уже думал о подобном опыте с бывшим архонтом? Думал, но никак не предполагал, что мысли материализуются. Стоит ли благодарить за удачу стечение обстоятельств или всё же самого себя?

Вдруг рука Чжун Ли выскальзывает из ослабевших пальцев, и Чайльд открывает было закрывшиеся глаза, уже готовый возмутиться — но лишь хватает ртом воздух, потому что исчезнувшая рука пробирается под край нижнего белья и касается кожи.

— Так, кажется, лучше?

Чудится, или голос бывшего архонта зазвучал значительно ниже?

Или то лишь фантазия воспалённого сознания?

— Мн-н…

— Не надо сводить ноги, мне не удобно.

— Кха-а!

Чего Чайльд не ожидал, так это что его толкнут, укладывая на спину. Паника смешивается с подозрением: кое-кто, кажется, обманул его, притворившись простаком… но стоит только взглянуть в лицо мужчины, сосредоточенно склонившегося к его колену и наблюдающего за движениями собственной руки под тонкой тканью, как все подозрения тают.

А возбуждение нарастает.

Да, не нужно закрывать глаза, а лучше постараться запечатлеть в памяти каждую деталь: и эти еле подрагивающие ресницы, и эти полуоткрытые губы, и почему-то вновь начавшие светится кончики тёмных волос, соперничающие с закатным светом, ещё просачивающимся снаружи…

— Я чувствую нарастающее напряжение, — вдруг поднимает взгляд Чжун Ли, застав Чайльда врасплох. — Разве я не делаю хуже?

«Бедняжка, ты же даже не понимаешь, как мне сейчас хорошо…»

— П-просто… п-продолжайте… прошу вас.

Губы пересыхают, постель начинает казаться слишком мягкой, а воздух — густым и раскалённым. Жгут в низу живота свивается всё сильнее, ноги вновь пытаются сжаться, но Чжун Ли надавливает на колено, растягивая связки, и Чайльд выгибается в пояснице, пытаясь уйти от этих неожиданно неприятных ощущений — однако на их фоне другие ощущения резко обостряются… и плотину прорывает.

Кончая, Чайльд не испытывает ни малейшего смущения.

Но когда эйфория отступает, и разум вновь вступает в свои права, его охватывает ужас.

А Чжун Ли тем временем смотрит на свою вытащенную на свет руку, на пальцы, покрытые перламутровой субстанцией, и двигает ими, заставляя субстанцию растягиваться, словно густую слюну…

— Я… — начинает было Чайльд, но слова не идут.

Зато он заставляет Чжун Ли снова взглянуть на себя.

— Всё хорошо? — склоняет тот голову к плечу.

— Да… а у вас? Вы в порядке?

— Почему я должен быть не в порядке? — теперь голова склоняется в другую сторону, и Чайльд замечает, что кончики волос Чжун Ли вновь потускнели.

Может, показалось? И они оставались такими с самого начала?

Вот теперь действительно стыдно. Это же надо: заставить бывшее божество ублажать себя! Другой бы, даже обычный смертный, на его месте точно бы потребовал ответную услугу, однако Чжун Ли остаётся спокоен и невозмутим.

«Нечестно…»

— Могу я воспользоваться оставшимся отваром? — Чайльд приподнимается на локте, а когда Чжун Ли кивает, берёт ещё влажный платок и начинает в свою очередь обтирать его пальцы. — Надеюсь, вам не было слишком противно.

Ответа почему-то не слышно. А Чайльду слишком не по себе, чтобы поднять голову и взглянуть в золотые глаза.

— Вам тоже нужно обтереться, — подаёт голос архонт, когда его ладонь становится чистой.

На что Чайльд кивает. Но остаётся сидеть неподвижно.

— Что-то случилось? — обеспокоенный голос Чжун Ли вызывает странный звон в голове.

— Н-нет, — снова сглатывает Чайльд комок в горле. — Просто… не могли бы вы выйти?

— О-ох, понимаю…

Чжун Ли и правда резко встаёт, но Чайльд тут же ловит его за край рукава:

— Вы ведь не исчезнете к утру?

— Почему я должен исчезнуть?

— Да… не должны…

Чжун Ли уходит, беззвучно прикрыв за собой дверь. А Чайльд вновь утыкается носом в подушку, а потом сгребает её в комок и прижимает к животу. Между ног липко и грязно, надо бы обтереться, но по телу ещё гуляют приятные волны, а сердце колотится, зачем-то продолжая усиленно гнать кровь по венам.