Вскоре бывший министр, имевший авторитет и связи среди силовиков, стал заметным членом оппозиции и вошел в состав руководства Объединенной гражданской партии, принимал участие в большей части оппозиционных акций. Он также занимался созданием Союза офицеров, а в начале 1998 года стал руководить комитетом по безопасности созданного противниками действовавшей тогда власти национального исполнительного комитета. Весной 1999 года оппозиция организовала альтернативные президентские выборы — в рамках этой кампании Захаренко ездил по стране и координировал сбор подписей за экс-премьера Михаила Чигиря.

Исчезновение и расследование

Вечером в пятницу, 7 мая 1999 года, 47-летний Юрий Захаренко направлялся домой и пропал в районе улицы Могилевской. Сообщалось, что незадолго до этого он позвонил жене и сказал, что он скоро придет домой, и попросил ее греть ужин.

Сначала Захаренко искали как без вести пропавшего. Вскоре появилась общественная комиссия по расследованию убийства политика, куда вошли журналисты, правозащитники и бывшие силовики. Как потом вспоминал юрист Олег Волчек, благодаря показаниям свидетелей удалось выяснить, что Захаренко похитила неизвестная группа лиц. Бывший командир бригады спецназа в Марьиной Горке Владимир Бородач рассказывал журналистам, что общался с Захаренко утром в день его исчезновения — они обсуждали слежку, которая якобы велась за экс-главой МВД.

Только через четыре месяца после исчезновения Захаренко, 17 сентября, после исчезновения политика Виктора Гончара и предпринимателя Анатолия Красовского было возбуждено уголовное дело. В ноябре 2000 года тогдашний замминистра внутренних дел Беларуси и начальник Главного управления криминальной милиции Николай Лопатик составил рапорт на имя главы МВД, в котором говорилось о физическом устранении Захаренко и других пропавших, а исполнителем был назван полковник Дмитрий Павличенко. В документе упоминались фамилии госсекретаря Совбеза Виктора Шеймана и экс-министра внутренних дел Юрия Сивакова, а местом захоронения убитых называлось Северное кладбище Минска.

В своей книге начальник СИЗО № 1 полковник Олег Алкаев писал, что за неделю до исчезновения Захаренко, 30 апреля, по приказу Сивакова он выдавал пистолет, который используется для приведения в исполнение смертных приговоров, а вернули оружие через две недели.

После доклада в Парламентской ассамблее Совета Европы об исчезновении людей в Беларуси, который был сделан в 2004 году, Шейман, Сиваков и Павличенко попали в санкционные списки Евросоюза из-за подозрений в их причастности к похищению и убийству пропавших.

Новые сведения

Через 20 лет после исчезновения Захаренко, в декабре 2019 года, белорус Юрий Гаравский в интервью немецкому изданию Deutsche Welle заявил, что принимал участие в похищении и убийстве Захаренко, Гончара и Красовского. Он утверждал, что по 2003 год был бойцом СОБРа и в мае 1999 года вошел в группу по устранению экс-главы МВД. По его словам, за Захаренко около полутора недель велась слежка, однако соглядатаи не скрывались, так что политик понимал, что за ним наблюдают. В день исчезновения Захаренко Гаравский и другие члены группы задержали его возле стоянки, где он припарковал машину, надели наручники и увезли на учебную базу внутренних войск на Воловщине. Там, по утверждению Гаравского, Дмитрий Павличенко двумя выстрелами из пистолета с глушителем убил Захаренко. Затем тело увезли в крематорий Северного кладбища и там сожгли. Однако Гаравский отмечал, что не располагает какими-либо вещественными доказательствами того, что все произошло именно так, как он описал.

Дмитрий Петрушкевич, который, будучи следователем прокуратуры, расследовал исчезновение Юрия Захаренко, Виктора Гончара и Анатолия Красовского, скептически отнесся к озвученной Гаравским информации. По его словам, большая часть рассказанных им данных уже появлялась в различных источниках за последние два десятилетия, а те сведения, которые не были известны широкой общественности, тот мог узнать как бывший сотрудник силовых структур. Сомнения у бывшего следователя вызвало и описание убийства Захаренко: по его мнению, не было необходимости ехать на учебную базу и там убивать политика, а затем с телом в машине ехать на Северное кладбище, преодолевая тем самым значительные расстояния.

После резонансных признаний Гаравского государственные органы Беларуси возобновили приостановленное в январе 2019 года расследование по фактам исчезновения Юрия Захаренко, Виктора Гончара и Анатолия Красовского. Однако уже в марте 2020 года следствие вновь приостановили «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого».

Семья

Семья Юрия Захаренко — жена и две дочери — около двух десятилетий назад переехала в Германию, так как супруга экс-главы МВД после его исчезновения опасалась за свою жизнь и за жизни детей. Дочь Захаренко Елена рассказывала журналистам о жизни семьи в ФРГ в тени трагических событий, эмоциональной подавленности из-за различной противоречивой информации о судьбе политика, вплоть до сведений о том, что перед предполагаемым убийством его жестоко пытали.

Курилов родился в 1936 году, и его детство было похоже на взросление миллионов других сверстников из того поколения. Тяжелые послевоенные годы он провел в казахстанском Семипалатинске, затерянном среди продуваемых ветрами степей, которые в скором будущем станут главным советским ядерным полигоном. Как и для многих мальчишек, альтернативой окружающей суровой действительности для него стал мир приключенческих книг. Похождения пиратов, истории про путешествия в далекие страны, океанские плавания — все это увлекло Курилова настолько, что в возрасте 15 лет он сбежал из дома, добрался до Ленинграда и попытался попасть юнгой хоть на какой-нибудь корабль.

Но реальный мир, как обычно, оказался куда прозаичнее того выдуманного, из книжек. Естественно, несовершеннолетнего парня никто не собирался брать ни в какое плавание. Курилову пришлось вернуться домой и сначала окончить школу. Затем судьба нанесла ему новый удар.

Вернувшись в Ленинград для поступления в мореходку, уже вооруженный аттестатом Курилов на первой же медкомиссии выяснил, что у него прогрессирующая близорукость и стать штурманом дальнего плавания ему не грозит. «„Молодой человек, о море даже не мечтайте. Ни в гражданский, ни в военный флот вас никогда не возьмут“, — сказал мне врач. Это меня так потрясло, что я больше не хотел жить», — писал он гораздо позже в своей книге «Один в океане». Дальше было несколько месяцев отчаяния и поступление на океанологический факультет Ленинградского гидрометеорологического института, что выглядело спасением и давало все же надежду на жизнь, связанную с далекими морскими походами.

И вновь разочарование. Как оказалось, океанографы вполне могут заниматься своими исследованиями на теоретической основе, даже не видя моря, не говоря уже про выход в него. Курилов и в данном случае попытался обойти жизненные обстоятельства, став активным участником студенческой группы подводных исследований. Похоже было, что жизнь начинала налаживаться. Еще студентом он вошел в экипаж подводной лаборатории «Черномор» в Крыму. Появились контакты с командой Жака-Ива Кусто и проекты совместных экспедиций. Но никуда водолазы из Ленинграда так и не поехали — ни в Тунис, ни на атоллы Тихого океана. Им не дали выездные визы.

Чтобы выехать из Советского Союза даже в безобидную командировку, необходимо было получить соответствующие разрешения. Потенциального кандидата, его моральную и идеологическую устойчивость к соблазнам того мира, благонадежность в целом проверяли по всем возможным каналам. При малейшем подозрении в том, что советский гражданин может остаться за границей, войдя в число «невозвращенцев» (страшное слово!), в выезде за пределы СССР ему отказывали. Так неоднократно происходило и с Куриловым. После окончания метеорологического института, а потом и мореходного училища (заочно — близорукость здесь уже не помешала) он сменил несколько работ, пытаясь найти ту самую, из своей юношеской мечты, связанную с плаванием в тропических широтах, увлекательными далекими путешествиями, новыми странами и портами. И везде его ждало разочарование. При очередной попытке попасть в зарубежную командировку приходил отказ в выезде.

У Курилова были семейные обстоятельства, в конце концов и сделавшие его невыездным. В середине 1960-х его сестра вышла замуж за учившегося в Советском Союзе индийца и уехала на родину мужа. В принципе, Индия была дружественной для СССР страной, но через несколько лет эта советско-индийская пара переехала в Канаду, и это был приговор для оставшихся в Союзе Куриловых, в том числе и для Станислава. В 1974 году ему в который раз не выдали визу для работы на океанографических судах дальнего плавания. И в данном случае к отказу было присовокуплено пояснение: «Товарищу Курилову — посещение капиталистических государств считаем нецелесообразным».

Из зимы в лето

Это был тяжелейший удар по психике Курилова, который он воспринял как пожизненный приговор. С такой формулировкой и наличием близкого родственника в капстране никто никогда за пределы СССР его не выпустил бы. «Я почувствовал себя пленником в этой стране, а ведь только святой может любить свою тюрьму. Невозможно смириться с тем, что, родившись на этой чудесной голубой планете, ты пожизненно заперт в коммунистическом государстве ради каких-то глупых идей», — рассказывал он в своих воспоминаниях. Именно после этого он твердо решил искать малейшие способы сбежать из Союза. И такая возможность ему достаточно быстро представилась.

В ноябре 1974 года в одной из ленинградских газет он наткнулся на рекламное объявление. Жителей города приглашали в экзотическое путешествие к экватору. Да, в Советском Союзе были круизы, хотя такого рода отдых не мог носить массового характера, пусть даже из-за стоимости. Курилов схватился за это предложение, как за свой выигрышный лотерейный билет. Выездной визы в данное плавание не требовалось. Лайнер должен был 20 дней находиться в открытом море, близкого подхода к суше или тем более захода в порты не планировалось. Купив путевку и попрощавшись с друзьями (они не знали, что навсегда), 8 декабря, уже перед самым отходом лайнера, Курилов был во Владивостоке.