Восхитительно, но лучше не надо. Проверяем, каково жить с кнопочным телефоном в 2023 году

Если вы тоже, поддавшись любопытству или странной ностальгии, решите купить себе кнопочный телефон для повседневного пользования, тысячу раз подумайте. Мои три дня подобного опыта вышли стрессовыми. К интернету с таких старых устройств не подключиться: протоколы, по которым они работали, уже недействительны. То есть на выходе вы получите эффектную ретрозвонилку, но не более. И то при условии, что она не сломается в течение первой недели.

Хотя у Blackberry, как оказалось, есть целые русскоязычные фан-клубы, и умельцы оттуда как-то умудряются перепрошивать своих кнопочных малышей, соединяя их с интернетом. Но я, промучившись полдня, сделать это самостоятельно не сумел. А это значило, что в ближайшие три дня я не зайду с телефона в рабочие чаты, не вызову такси, не закажу еду и не воспользуюсь многими другими благами человечества. Взамен я смогу играть в гольф и дартс в оригинальных приложениях на Sony Ericsson. Ладно, не буду врать, что мне такой обмен не понравился: игрушки — кайф!

Blackberry может работать без симки, «сонька» — нет. Причем симка нужна большая, а не нано — пришлось покупать переходник. Качество связи отличное на обоих телефонах, подвоха никто не заметил. Бабушка даже сказала, что слышно стало лучше.

Переход на кнопочный телефон без интернета все-таки меняет размеренное течение жизни. Мы слишком привыкли всегда быть на связи. Когда кто-то опаздывает на встречу, а ты не можешь быстро узнать, в чем дело, начинается легкая паника. Еще страшнее, когда опаздываешь ты, особенно если не помнишь номер нужного человека. Кстати, да, возродилась практика под названием «стрельнуть номерок». Люди так удивляются: «Мы же на связи в вставьте название соцсети». Нет, мне нужны именно твои циферки, товарищ, это не учебная тревога. Для меня это чуть ли не единственный способ оставаться на связи вне дома. Такой вот получается невынужденный ретрит.

Зато из откровенных плюсов — то, что ты сразу становишься главной звездой помещения, как только достаешь кнопочного малыша из кармана. На встрече с друзьями, на работе, да где угодно — всем и всегда хочется «понажимать» на настоящие кнопки. Blackberry в этом плане более привлекателен, но истории у всех есть именно про Sony Ericsson. Кстати, вот вам подборка фотографий, сделанных мной в редакции на кнопочный телефон. Качество прекрасно в своей отвратительности — что-то в этом есть:

Технически мы неплохо пережили эти три дня. Но, возможно, продлись эксперимент дольше, результаты были бы плачевнее. Я-то вроде не сломался, а вот Sony вчера перестал адекватно заряжаться, и я, вероятно, сейчас являюсь свидетелем его медленной смерти. Blackberry еще держится, но однажды и он заставил мою душу упасть в пятки, когда у него примерно на полтора часа отказал сенсорный джойстик, а я еще не успел перекинуть с него нужные фото. И тогда вы бы никогда не узнали про связь Гонконга, Месси и Хруща.

Утром последнего дня эксперимента я прокричал фразу «Продавай алюминиевый завод!» в Blackberry в полном троллейбусе. Не слишком звучно, чтобы не раздражать сонных горожан, но достаточно громко, чтобы на мой странный телефон обратили внимание. Это был последний из запланированных к закрытию «кнопочных» гештальтов, и вряд ли его эффект оказался таким же, каким мог бы быть в нулевых.

Короче говоря, это был как минимум интересный опыт. Пользоваться кнопочными телефонами сейчас, безусловно, извращение. Но как капсула времени и памятник ностальгии они до сих пор вызывают трепет. Забавно думать, что через много-много веков какие-то археологи будущего точно так же смогут найти и ваш телефон и то, что в нем обнаружат, может попасть в какие-нибудь учебники. Главное — проверить целостность треников на фотографиях в галерее. А так — пользуйтесь, мне не жалко.

Одея́льный протест[1] (англ. Blanket protest) — одна из составляющих пятилетнего (1976—1981) конфликта, вызванного отменой Special Category Status по отношению к ирландским республиканцам из Ирландской республиканской армии и Ирландской национальной освободительной армии британским правительством. Протест, заключавшийся в отказе от ношения тюремной униформы (и ношении вместо этого одеял) в тюрьме Мэйз, имел целью добиться выполнения следующих пяти требований:

права не носить тюремную униформу;
права не делать тюремную работу;
права на свободу связи с другими заключёнными, а также на организацию образовательных и развлекательных мероприятий;
права на один визит, одно письмо и одну посылку каждую неделю;
полного права на помилование (full restoration of remission lost through the protest).[2]

Одеяльный протест начался 14 сентября 1976 года, когда новоприбывший заключённый Киран Нугент (Kieran Nugent) отказался носить тюремную форму[3]. Сам Киран описывал своё пребывание в тюрьме Мэйз следующим образом:

Я был доставлен прямо в блоки. Ячейка 17, D крыло H1 или 2. Я был раздет и избит. Тюремщики, знавшие меня, сказали: «Теперь мы главные. Здесь нет OC». Тюремщик сказал мне: «Какой у тебя объём талии и какой размер ты носишь?». Я спросил: «Это для чего?», и он ответил мне: «Для униформы». Я сказал: «Да вы шутите». Я был единственным в H-блоках. Они потащили меня в камеру. Дэви Лонг [один из надзирателей] хотел пойти на компромисс. Он предложил мне надеть мои ботинки и брюки, если я буду носить тюремную рубашку. Я лишь рассмеялся. Он запер дверь. Я лежал на полу всю ночь без матраса, одеяла или чего-либо ещё. Тепла было достаточно, я спал.
Оригинальный текст (англ.)[показать]

На второй день Нугент получил одеяло, которое носил весь свой срок. Униформу он надел лишь однажды, так как это было условием для свидания с матерью[4].

Новоприбывающие заключённые стали присоединяться к протесту[4]. Так как ношение униформы было условием выхода из камеры, они сидели в камерах 24 часа в сутки[5]. Тюремный комендант предлагал им тюремную униформу раз в две недели; они отказывались. За протест вводилось наказание «на досках», когда из камеры убиралась вся мебель, а заключённых переводили на рацион из чая без молока, водянистого супа и сухого хлеба[4]. Кроме того, участие в протесте отнимало шанс на 50-процентное сокращение срока и три посещения в месяц «за хорошее поведение»; учитывая запрет на выход из камер без формы, заключённые лишались и четвёртого, уставного посещения[5]. Единственной связью с миром оставалось подвергавшееся цензуре письмо раз в месяц; спустя некоторое время некоторые заключённые согласились надевать униформу для того, чтобы через разрешённые свидания поддерживать связь с военным руководством ИРА[6].

Отсутствие успеха в достижении прав со временем привело к другим формам протеста — грязному протесту и голодовкам, финальной из которых стала ирландская голодовка 1981 года.

Гря́зный проте́ст[1] (англ. Dirty protest, или no wash protest[2]) — одна из составляющих пятилетнего (1976—1981) конфликта, вызванного отменой Special Category Status по отношению к ирландским республиканцам из Ирландской республиканской армии и Ирландской национальной освободительной армии британским правительством. Протест проходил в тюрьме Мэйз и женской тюрьме Арма, заключался в отказе от умывания, ломании мебели, измазывании стен и пола фекалиями и менструальной кровью[3], и имел целью добиться выполнения следующих пяти требований:

права не носить тюремную униформу;
права не делать тюремную работу;
права на свободу связи с другими заключёнными, а также на организацию образовательных и развлекательных мероприятий;
права на один визит, одно письмо и одну посылку каждую неделю;
полного права на помилование (full restoration of remission lost through the protest).[4]

Начало протеста в марте 1978 года было связано с тем, что заключённые стали отказываться от выхода в туалет и душ из камеры, так как они подвергались при этом избиению со стороны тюремщиков; заключённые попросили установить душевые кабины в камерах[5][6], но им было отказано. Руководство тюрьмы иногда добивалось освобождения камер с тем, чтобы очистить их, но, вернувшись, заключённые вновь измазывали стены[7]. К середине 1978 года так протестовало 200—300 человек, и информация о протесте проникла в СМИ всего мира[7].

Женская тюрьма Арма присоединилась к протесту в феврале 1980 года[8].

В июне 1980 года Европейская комиссия по правам человека отклонила иск четырёх заключённых о бесчеловечности условий тюрьмы, признав эти условия созданными самими заключёнными для привлечения внимания; это утвердило позицию британского правительства[4].

Ввиду отсутствия результатов грязного протеста и одеяльного протеста заключённые перешли к голодовкам, важнейшей из которых стала голодовка 1981 года.