Дух-хозя́ин (и аналогичные ему: господин, владыка; или дух локуса, дух места, дух-покровитель места, гений места) — общеупотребительный термин первобытных религий, а также и современного фольклора, перешедший в качестве синонима божества во все высшие религии
У примитивных народов термин этот употребляется в различных значениях, в конце концов сводящихся, однако, к понятию божества. Самое раннее его значение — это хозяин того или другого вида животных или растений, существо, распоряжающееся ими на таких же началах, на каких человек распоряжается принадлежащим ему скотом или владычествует в кругу себе подобных. В этом смысле хозяин представляется прежде всего в форме того или другого животного или растения, только с физическим и интеллектуальным перевесом над ему подобными (см. теротеизм). Так, например, хозяином медведей у айнов является медведь, размерами и силой превосходящий всех остальных; хозяином (старшим братом) бобров у североамериканских индейцев — индивид, удивительно сильный и огромный, величиной с хижину. В русской мифологии в качестве хозяев-зверей на Буяне находим «Змею, старейшую всех змей, вещего Ворона, старшего брата всех воронов, Птицу, самую большую и старую из всех птиц, с железным клювом и медными когтями, пчелиную матку, старейшую из всех пчёл» и т. д.[1]

Далее хозяин этот является уже человекоподобным существом или настоящим «человеком», который только по мере надобности принимает звериную форму своего вида или же совершенно её утрачивает. В этом случае подчинённые ему животные являются не добровольно подчиняющимися ему сородичами или единоплеменниками, а его инвентарём, которым он распоряжается по-хозяйски. Нет такого вида животных или растений, который бы не имел такого хозяина: мелкая мошка и тигр, камыш и пальма равно подчинены хозяинам[1].

Из этого множества хозяев на первый план выступают те, которые являются благодетелями первобытного человека и, собственно говоря, его первыми богами. Они посылают ему всё необходимое для его существования. Характерным примером такого хозяина-посылателя может служить нивхско-айнско-орочское божество (хозяин косатки), посылающее человеку морских зверей. Нивхи его называли «ызь» — «хозяин». Виды, безразличные или даже враждебные человеку, тоже имеют своих владык-хозяев, но враждебные хозяева на ранних ступенях ещё не являются богами и не играют такой обособленной роли, как на позднейших, когда боги добра и зла противодействуют друг другу. Среди явно благодетельных видов могут попадаться отщепенцы, сумасшедшие, выродки, строящие козни человеку, — и наоборот, самые враждебные виды, как тигры, крокодилы, змеи, чаще всего рассматриваются, как благодетели[1].

По позднейшему представлению, всякая более или менее обособленная область природы или явлений, даже отдельные территории (лес, река, роща и т. д.) имеют своего хозяина. Таким образом получаются не только крупные хозяева земли, неба, воды, моря, ветра, солнца, луны, но и бесчисленные хозяева ручья, утёса, вершины, рощи и т. п. Это такие же антропоморфные существа, такие же люди, как и хозяева предыдущей категории, и тоже принимающие иногда звериную форму. Как и люди, они живут семьями, родами и очень многочисленны; как и люди, они смертны; если их не видят, то только потому, что они или являются в виде зверей, или считают нужным скрываться от людских глаз[1].

Дальнейшая эволюция понятия выясняется из истории образования его. Генезис термина хозяин кроется, с одной стороны, в понятиях первобытного родового союза, с другой — в первобытной философии природы. В самых примитивных родовых обществах, не знающих ещё родоначальников, под словом хозяин подразумевается не всякий глава семьи или хозяйства, а только индивид, выдающийся ловкостью на охоте, силой, отвагой, красноречием, здравым смыслом — качествами, всегда дающими материальный достаток и поддержку семейно-родственного союза. Не облеченное никакими формальными и наследственными прерогативами, такое лицо играет огромную роль в своей среде. В мирное время, как предводитель на охоте, такой хозяин часто является кормильцем своих сородичей, а как мудрейший между ними — естественным судьёй в распрях, на войне общепризнанным вождём. В позднейший период этот естественный хозяин превращается во всевластного патриархального наследственного родоначальника, а в ещё более поздних крупных племенных агрегатах становится всемогущим владыкой, господином, хозяином хозяев, вождём вождей и т. д.[1]

Сообразно с этой эволюцией в человеческой иерархии меняются титулы и сами представления об их носителях в сверхъестественной иерархии. Перенесение понятий из первой сферы во вторую происходит совершенно естественно с точки зрения первобытной философии. Последняя покоится на двух основах: на существовании причинности всего сущего и на полном уподоблении всего сущего человеку, вследствие чего никакой иной причинности, кроме сознательной, волевой, быть не может. Животные, растения, камни и т. д. — все это имеет душу, разум и волю, подобно человеку, и, следовательно, должно иметь в своей среде таких же выдающихся и властных хозяев, какие есть у людей. Множество явлений приводят к идее, что те или другие хозяева специально заняты благодетельствованием человеку. Миллионы так называемой ходовой рыбы являются в точно определённые сезоны из моря в реки метать икру, как бы специально для того, чтобы становиться добычей человеку; бесчисленные стаи птиц теряют в известное время оперение и сами как бы идут в руки голодного дикаря; стада оленей застревают в глубоком снегу как бы для того только, чтобы один человек мог безнаказанно перерезать им глотки; каждую зиму соболь одевается в дорогую шкуру, столь ценную для обмена; каждый день зажигается солнце, чтобы доставить свет, столь необходимый для добывания пищи; страшный тигр не трогает слабого прохожего, хищная косатка гонит животных прямо на острогу охотника. Всё это, очевидно, проделывают хозяева, дабы дать возможность существовать человеку. Но эти хозяева первоначально не имеют ничего общего между собою; ещё менее имеют они общего хозяина, как совершенно автономны и ничего общего между собою не имеют хозяева отдельных родов[1].
Все первобытные мифологии рисуют хозяев в образе глубоких старцев и старух, ведущих усердную хозяйственную жизнь. Все они занимаются тем же, что их поклонники. Чукотский хозяин солнца держит оленей, нивхский хозяин тайги — собак в образе медведей, орочский хозяин гор охотится за лосем и т. д. Только постепенно, с изменением социальных условий, меняются и образы хозяев. Из хозяев стад, охотников, первых между равными в своей среде, они превращаются в властелинов с целой иерархией безгласных подчинённых, ведущих войны, истребляющих друг друга, нередко вымещающих свою злобу на людях, требующих кровавых жертв и т. д.[1]

Исканием причинности объясняется и создание таких типов хозяев, которые ничего общего не имеют с хозяевами животных и хозяевами территорий. Так, например, бог войны у многих племён не более, как хозяин известного вида хищных птиц, слетающихся на поле битвы поедать трупы. Хозяин ветра — то могучий свистун (нивхи), то обладатель мешков с заключёнными ветрами, периодически выпускаемыми на свободу и потом снова запираемыми, и т. п. Таким образом хозяин — понятие совершенно реальное в уме первобытного человека; нет хозяина без реального объекта обладания. Поэтому термин этот всегда состоит из двух слов — самого слова хозяин и его объекта. Законы языка сыграли здесь особенную роль, имеющую огромное значение для понимания позднейших религиозных терминов и дальнейшей эволюции религиозных представлений. В обыденной речи опускались то первое, то второе слово: вместо, например, «Гора-хозяин» (в одних языках) или «хозяин горы» (в других) говорилось просто либо Гора, либо Хозяин[1].

Ладно, раз уж тред превратился в рупор базовичка Семёнова, то, по мере возможности и успешности моей борьбы с ленью, буду приводить различные замечания этого великого серого кардинала от марксистской мысли.

Юрий Семёнов, Личность, общество, культура
https://scepsis.net/library/id_29.html

...поздние люди (хабилисы), как ранние предлюди (австралопитеки) были хищниками, которые охотились при помощи орудий на довольно крупных животных и поедали их мясо. Но в силу господства системы доминирования основная часть мяса доставалась доминирующим животным. Остальные получали мало или совсем ничего. И, как правило, к числу обойденных принадлежали те члены предчеловеческого объединения, которые более других были неспособны к изготовлению орудий. Производственная деятельность могла развиваться и совершенствоваться только на таких условиях, которые обеспечили бы всем членам объединения равный доступ к охотничьей добыче. А это означало возникновение коллективной, коммунистической собственности на мясо, которая могла проявиться только в коммунистическом, коммуналистическом распределении, т.е. распределении по принципу: от каждого по способностям, каждому по потребностям.

Таким образом, необходимостью стало становление совершенно новых, неизвестных животному миру отношений – связей производственных, социально-экономических. Иными словами, необходимым стало возникновение общества. Но возникновение коммуналистического распределения было немыслимо без ликвидации системы доминирования, без обуздания формирующимся обществом пищевого инстинкта наиболее мощных его членов. Обуздать зоологический индивидуализм могла только воля праобщества, воля всех членов коллектива вместе взятых. Но возникновение общественной воли было невозможно без появления у производящих существ способности подавлять свои инстинкты, обуздывать свои зоологический индивидуализм, держать себя под контролем. т.е без зарождения индивидуальной воли. И эта индивидульная воля формировалась как частичка и проявление общественной. Имеющая свои корни в производственной деятельности объективная необходимость в возникновении производственных, социально-экономических отношений не могла реализоваться без превращения существ, которые были только биологическими организмами, в такие, которые представляло собой единство тела и духа, при ведущей роли последнего. Таким образом, производственная деятельность со всех сторон вела к зарождению человеческого духа.

Новые императивы, которых нет в животном мире, имели свои корни не в структуре тела, а в экономических отношения, особенность которых состоит в том, что они существуют независимо от воли и сознания людей. От сознания и воли людей не зависит не только сам факт существования этих отношений, но и их характер. Пока общественный продукт весь остается жизнеобеспечивающим, т.е. абсолютно необходимым для поддержания физического существования, никаких других социально-экономических отношений, кроме коммуналистических, существовать не может. Иначе говоря, социально-экономические отношения - это отношения материальные. Они представляют собой особый вид материи - социальную материю, которая невещественна, нетелесна, не имеет физического бытия, но тем не менее существует.

Система этих материальных отношений, образуя основу объединения людей, превращает такое объединение в особый организм, качественно отличный от биологического и развивающийся по особым своим законам - иным, чем те, что действуют в животном мире. Вместе с возникновением социальной материи возникает и новая форма движения материи, включающая в себя в качестве своего момента биологическую (а тем самым химическую, физическую и т.п.), но не сводимую к ней, - социальная форма материального движения.

Поэтому, чтобы знать, что собой представляет человек, к чему он стремится, чего он хочет и т.п., необходимо исследовать не его биологический организм, а тот социоисторический организм, в состав которого он входит, и место, занимаемое человеком в структуре социора, прежде всего социально-экономической...

Юрий Семёнов, Брак и семья: возникновение и развитие

...половые отношения между членами человеческого коллектива действительно в то время таили в себе серьезную угрозу. Но такую опасность они могли представлять только в том случае, если были неупорядоченными, нерегулируемыми, промискуитетными. Отсюда следует, что в дородовую эпоху половой инстинкт не был еще введен в социальные рамки, не был полностью поставлен под социальный контроль. А это значит, что в ту эпоху человеческое общество еще только формировалось, было еще только становящимся обществом (праобществом).

Неконтролируемое проявление полового инстинкта даже когда оно не вело к открытым столкновениям, расстраивало хозяйственную жизнь формирующееся общины (праобщины), особенно сказываясь на тех ее формах, которые требовали для своего успеха сплоченности всех ее членов. Важнейшей из них была охота. Поэтому развитие пошло, по-видимому, по линии запрета половых отношений между членами коллектива в период предшествовавший охоте и самой охоты. Во всяком случае, как свидетельствуют данные этнографии, половые охотничьи табу и шире - вообще табу, связанные с различными видами хозяйственной деятельности, имели в прошлом человечества универсальное распространения. Люди, принадлежавшие к самым разным первобытным обществам, были глубоко убеждены, что воздержание от половых отношений в течение определенного времени (от одного дня до нескольких недель и даже месяцев) перед, скажем, охотой - необходимое условие ее успеха, что нарушение полового табу неизбежно влечет за собой неудачу.

В результате появление половых табу жизнь праобщины стала состоять из чередования периодов, когда половые отношения были возможны, и периодов, когда они были строжайше воспрещены. Общая тенденция развития состояла в сокращении времени, в течение которого половые отношения были возможны. Подавление возможности удовлетворения полового инстинкта внутри праобщины толкало к поискам половых партнеров в других общинах. В свою очередь завязывание половых отношений между членами разных праобщин делало возможным полный запрет половой жизни внутри каждого из первобытных коллективов. Когда этот запрет окончательно утвердился и частичная, временная агамия превратилась в полную, каждая праобщина превратилась в род и соответственно возникла дуально-родовая организация. С ее появлением половые связи перестали быть неупорядоченными, промискуитетными. Они были введены в социальные рамки. На смену промискуитету пришел групповой дуально-родовой брак. Он предполагал существование определенных прав и обязанностей между брачашимися сторонами - родами. Каждый род, входивший в дуальную организацию, строжайше воспрещая половые связи между своими членами, предписывал им все вступать в такие отношения с членами другого рода...