Коль не издал ни звука, но его мускулистые ягодицы дернулись, прижавшись к твердому члену Деймона.

Он схватил узкие бедра Коля, наклонил тело Коль, в то время как Коль упирался ладонями в стену. Он был напряжен, но Деймон не просил его расслабиться. Коль, конечно же, знал это, поэтому он, должно быть, хотел немного боли, чтобы оправдать свое удовольствие.

Деймон в целом предпочитал спать с женщинами, хотя этот парень был лакомым кусочком, лакомством после пира. Особенно в походе измученные лагерники не могли сравниться со свежим оруженосцем; некоторые оруженосцы, которых знал Деймон, могли конкурировать с лучшими шлюхами в мастерстве.

Взрослые мужчины с крепкими мускулами и длинными конечностями были не в обычном вкусе Деймона, но он подозревал, что при дворе не было человека, который не завидовал бы ему прямо сейчас. Кристон Коль был человеком удивительной красоты для своего низкого происхождения.

Деймон раздвинул ягодицы Коля, будто плюнул ему в дырку, чтобы посмотреть, не заставит ли это гордого рыцаря прыгать и ругаться.

Отказавшись от всего, что может показаться добротой, Деймон бросился домой.

Дыхание Коля свистело сквозь зубы, но он не сопротивлялся и не жаловался. Он был тугим, как и подозревал Деймон. Мгновение они стояли неподвижно, грудная клетка Коля расширялась и сжималась от глубоких, безмолвных вдохов, Деймон поражался тому, как сильно уже галопировало его сердце — он гордился своим контролем — поражался длинной, мускулистой спине перед ним, виду его бледные частные волосы на коже Коля. Он переместил свою хватку с тугих бедер на острый выступ левой бедренной кости, стиснув правое плечо, сжимая его сильными руками, чтобы лучше удержать Коула, и начал трахаться всерьез.

У Коля перехватило дыхание, но он все равно не стонал. Он растопырил пальцы и напряг предплечья, мышцы и сухожилия торчали вдоль рук и спины, чтобы не разбить голову о стену. Деймон почувствовал, как он тоже напряг ноги, когда Деймон взял его, представил, как Коль кусает губу, чтобы не издать ни звука, ноздри раздувались, когда он давился удовольствием, болью.

Деймон мог бы растянуть это, заставить Колч просить, как шлюху (как Рейниру), но терпение Деймона уже лопнуло. Деймон скользил в него и выходит из него, быстрее, раскаленный еще больше от вида, ощущения Коля, гладкого и тугого, как кулак. Коль по-прежнему не издавал ни звука, но сжался в середине удара, не так, как сделал бы опытный любовник — как будто у него была половина мысли, чтобы побудить Деймона, и половина мысли, чтобы изгнать его.

«Маленький Стронг… ты выглядишь мокрым, как собака… Ты мокрый от дождя или ты обмочился от страха?» Люцерис не ответил на его насмешку и обратился к Баратеону. Баратеон предложил ему одну из своих дочерей… Люцерис отмахнулся, сказав ему, что он уже помолвлен с Рейной.

— Постой, Стронг, ты мне что-то должен, — сказал он, вставая и хищно приближаясь к младшему, насмешливо улыбаясь.

Люцерис вздрогнул, но не сдвинулся с места.

- Я пришел не драться с дядей Эймондом. Я пришел как посол, а не как воин, — сказал он, подняв свои блестящие карие глаза на него.

— Твой глаз или твоя жизнь, — Эймонд отказался слушать. Но Баратеон остановил его, он не мог допустить, чтобы мальчика убили в его зале. Люцерис взглянул на него усталыми глазами, покачал головой и ушел.

— Лорд Баратеон, если нам больше не о чем говорить, то я тоже удаляюсь, — сказал Эймонд, выпрямляясь.

Эймонд поспешил во двор. Вхагар все еще была там, под дождем, но дракона его племянника уже не было.

«Совес». Он приказал Вхагар лететь.Он знал, что догонит своего племянника, это было лишь вопросом времени… тогда он заберет глаз, который паршивец ему должен.

Но он ошибся, он не видел своего племянника в небе.

«Вхагар… где Арракс?» — прошептал он. Дракониха склонила голову набок, как будто услышав Эймонда, а затем, к его удивлению, снова повернулась к Штормовому Пределу… или, скорее, к утесам.

- О, решил спрятаться, - усмехнулся он. - Как будто бы ему это чем-то поможет.
Вхагар приземлилась на скалы. Бурное море билось о скалы, вода заслоняла взор, но в темноте он смог разглядеть это... пещеру и сидевшего рядом дракона, укрывающегося от дождя. Вхагар не могла войти в пещеру, в ней едва хватало места для Арракс. Эймонд ухмыльнулся - его это не остановит.

- Люк, Люк, маленький Стронг показывает свое лицо. Смотри, твой дядя будет так добр, что даст тебе второй шанс... только отдай мне свой глаз, и я пощажу твою жизнь, - насмешливо пообещал он. Но ответа не последовало. Арракс подняла голову, посмотрела на Вхагар и застонала. Вхагар двинулась вперед, но дракониха зарычала, и Вхагар остановилась. Вхагар была сильнее Арракс, и Эймонд был удивлен, что его дракон отшатнулся от рыка мелкого дракона. Арракс посмотрела на Эймонда маленькими злобными глазками, обнажила клыки, затем подняла одно из крыльев. Маленький Люцерис без сознания, дрожит, его щеки краснеют.

Драконы не понимали их конфликта, в конце концов, они были драконами. Дракон знал только, что её всадник попал в беду и что Эймонд пах знакомо, ведь он был дядей Люцериса.

Эймонд подавил озорную улыбку, подходя к мальчику. Дракониха проследила за ним взглядом, но подпустила ближе, немного отодвинувшись, чтобы позволить ему войти в щель между ее крыльями, где она защищала своего всадника от непогоды.

Карие глаза Люцериса расширились, в них появился стеклянный блеск. Он принюхался и повернулся к Эймонду, и захныкал от нужды. Если это не был стон страха, то Люцерис, казалось, даже не узнавал его. Это был стон чистой потребности, от которого его член встал как камень. Омега звал его в постель.

Проклятый Люцерис оказался омегой, и у него была первая течка.

Эймонд почти замурлыкал, но, несмотря на свое желание наброситься на Люка, он двигался осторожно. Дракониха представляла реальную угрозу. О, его Вхагар был сильнее Арракса в любой день, но сейчас последнее, о чем думал Эймонд, были битвы. Он больше не хотел ни глаза, ни жизни своего дорогого племянника.

Эймонд не смог сдержать ухмылку, опустился на колени и протянул руку. Ничто не могло подготовить его к прикосновению к коже омеги. Люцерис закрыл глаза и прижался щекой к его раскрытой ладони. Омеге, похоже, понравился запах, потому что он простонал сладким голосом, от которого у Эймонда побежали мурашки. До этого момента он не думал, что сможет стать еще тверже в своих штанах, но этот стон показал ему, насколько он ошибался.

Омега снова открыл свои большие карие глаза, глядя на него с такой печалью, что Эймонд сглотнул.

«Альфа!» Это было первое слово, произнесенное мальчиком, помимо стонов и мурлыканья, и боже... этот голос был даже не человеческим, этот мягкий голос был всем, что было в мире, и даже больше.

«Альфа!» — повторил Люцерис, зовя его. О боже, Люцерис был таким милым, таким кротким в тот момент, что Эймонд не смог удержаться. Он склонился над телом и, держась за маленький подбородок, прикоснулся к соблазнявшим его полным губам. И то, как Люцерис ответил, так нетерпеливо и неловко, открывая рот для него и высовывая свой розовый язычок, было просто идеально. Эймонд вознаградил своего милого маленького омегу, углубив поцелуй.

Считая, что ее молодой всадник в безопасности с альфой, от которой пахло семьей, Арракс поднялась и вылетела из пещеры. Дракониха подошла к тому месту, где Вхагар лежала под дождем на песке, и лег рядом с другой драконихой, довольная, когда одно из крыльев Вхагар накрыло ее под назойливым дождем.

Эймонд краем глаза заметил уход дракона, какая-то часть его на мгновение подумала, что хорошо, что она ушла, что то, что он собирается делать со своим племянником, было чем-то совершенно личным. Плевать, честно говоря, он будет трахать его даже на драконах - и в небе, и на земле омега принадлежал ему.

Маленькие ручки Люцериса были неуклюжими, но настойчивыми, они дергали высокого блондина за одежду, желая сорвать ее. Эймонд тут же забыл об обоих драконах и снял сначала свой плащ, который он расстелил на земле, а затем и рубашку, руки Люцериса не стеснялись, коснувшись его груди и живота, чувствуя мускулы альфы, прежде чем удовлетворенно замурлыкать.

- Дядя, пожалуйста! - чуть не захныкал от нужды омега. Какая-то часть Люцериса знала, что этот альфа был ее дядей.

"Ш-ш-ш, тихо, я дам тебе то, что ты хочешь. Подними бедра", - шептал он на ухо. Маленький мальчик был таким послушным и покорным, когда он подчинялся ему, облегчая снятие с него нижней одежды. Руки Люцериса протянулись к нему в немом приглашении, от которого блондин определенно не собирался отказываться. Он неуклюже, но быстро скинул штаны в сторону и вскоре присоединился к нему.

«Дядя, больно!» — захныкал омега с сияющими глазами.

«Где, мой милый Люк, где болит?» — спросил он его, лаская его по щеке.

«Мой живот», — всхлипывал Люк, цепляясь за руки Эймонда.

Эймонд поцеловал его в губы, прежде чем перейти к его нежной шее, которая соблазняла его так, как ничто никогда не соблазняло его раньше в его жизни. Соски Люка напряглись, может быть, от холода, а может, от возбуждения. Эймонд не мог не думать о том, какими будут груди его непослушного племянника, наполненные молоком, чтобы накормить его детей. К тому времени, когда он начал целовать живот Люка, мальчик превратился в хнычущее нечто.

Он поднял одну ногу Люцериса, перекинув ее через плечи, и поцеловал внутреннюю поверхность бедер Люцериса, таких же нежных, как все дитя.

«Дядя Эймонд, дядя Эймонд», — умолял он, словно мантру.

«Скажи мне, мой милый Люк, скажи мне, чего ты хочешь», сказал он, уходя, облизывая губы и поднимаясь обратно вверх по телу Люцериса, чтобы завладеть его губами.

«Вас, пожалуйста, мне нужны вы», — умолял он, его глаза сияли красным, омега знал, чего он хотел, и он хотел этого отчаянно. Глаз Эймонда тоже был красным, в этот момент его альфа отвечал отчаянному омеге.

Тело Люка медленно расслаблялось после проникновения, пальцы Люка царапали его спину. Когда Эймонд почувствовал, что может двигаться, он сомкнул свои пальцы на бедрах омеги. И, о боже, он был рожден, чтобы быть здесь, быть внутри.

- Эймонд, Эймонд, - пропел Люцерис его имя.

Может быть, это была вечность, а может быть, это было несколько мгновений, когда его узел начал набухать. Люцерис изогнул шею, открываясь ему, и Эймонд погрузил в нее клыки, кусая, отставляя отметины.

"У тебя нет выбора, Коль. Настоящий дракон отомстит, и он никогда не отпустит, если не получит то, что хочет".

Он хватает его между ног, и Коль понимает, что у него эрекция.

Коль издал низкое рычание и потянулся, чтобы расстегнуть одежду Деймона. Деймон сузил глаза, а также надел белую мантию и доспехи Коула. Вскоре они стали откровенны друг с другом, схватив друг друга за плечи, как будто борясь, и, пошатываясь, рухнули на кровать.

"Похоже, вы все еще девственник, сир. Мне это нравится".

Действительно, ходят слухи, что любимое занятие принца Деймона, когда он ходит в бордель в Блошиного Конце, — это снимать девственниц. Но это еще больше разозлило Коля: «Я не твоя шлюха, Деймон Таргариен».

«Я не собираюсь вам платить», — сказал Деймон, поглаживая свои гениталии вверх и вниз своими мозолистыми руками, отчего Колю пришлось прикусить губу, чтобы не застонать, «Вы должны почтительно называть меня Ваше Величество…»

«Ты не… король…» Коль крепко сжал простыню, пальцы Деймона терлись о щель на вершине его члена.

- Я король островов Ступени и Узкого Моря, - Деймон крепко сжал ладонь.

«Пустой титул, погибшее королевство, — свирепо взглянул на него Коль, — вы всю жизнь были солдатом, но оказались бесполезны, Ваше Королевское Высочество».

Деймон схватил его за член и перевернул на живот. Рука принца все еще держала его гениталии, а другая рука просовывалась в его анус, наклоняясь к уху: "Знаешь, сир, в травянистых морях Эссоса эти конные короли дотракийцев, знаешь, что они делают со своими женщинами?" Пальцы Деймона входили и выходили из его тела, и Коль был немного в панике от горячей боли и необъяснимого удовольствия.

Деймон добавил палец. Коль не мог не представить себе возвышающиеся вершины с зелеными склонами и заснеженными пиками, а сам он, казалось, взбирался к облакам на драконе. Он только издалека видел принцессу Рейниру верхом на Сиракузах, и даже издалека чувствовал жар, исходящий от желтоватой самки-дракона. Если вы поедете на спине дракона, насколько горячими будут ваши ноги? Подумав так, он внезапно обнаружил, что отводит бедра назад, чтобы соответствовать движениям принца.