>>41084
Степан Семенович Робинсон. Потомственный таки да, чем втайне гордится, хотя к Эрец Израиль отношения не имел, не имеет и считает текущее правительство своей легендарной родины кучкой поехавших милитаристов, фу. Женат. Двое детей. Степан Семенович пытается скрещивать богоизбранных с татарами, но получаются почему-то русские. В браке счастлив бытовым счастьем, таки борщ, таки секс дважды в неделю по вторникам и пятницам. Имеет тайну - его возбуждает зоопорно, иногда он сомневается в своей ориентации, но быстро убеждает себя, что не гей.

Девочка Люба. 6/10, о чем знает. Не такая как все. Носит длинную стрижку, так как страдает врожденным дефектом - аплазией внутречерепной полости. Если посмотреть в одно ухо Любы, то можно увидеть Б-жий свет, попадающий в другое. Несмотря на это и легкую туповатость, социализирована, умеет общаться с людьми на несложные темы и считать до пяти. Знает, где сейчас распродажи на шмотки, косметику, бытовую химию. Умеет варить крокодил, бесценный опыт, полученный от третьего по порядку бойфренда.

Джон. Фамилия неизвестна. Бородат, строен, подтянут, жилист, прекрасно разбирается в оружии. Стрелять не умеет, но очень любит. Наставления по стрелковому делу не читал, влияние завала оружия на смещение стп для него неведомо, но берет количеством. Что делает здесь - не знает ввиду амнезии. Первое, что помнит - адовое похмелье и грандиозный блев осетинской водкой где-то под кустом в пяти километрах от Саратова. Отчаянно пытается вспомнить, кто он и что забыл под Саратовом. В федеральном розыске за незаконый оборот оружия (которого у него с собой целый баул) и насилие в отношении представителя власти (отпиздил наряд ппс, пытавшийся задержать его за баул с оружием). По неизвестной причине одет в итальянский костюм-классику и тельняшку. На спине татуировка - какая-то хуйня на латыни и купол парашюта.

Василиса. Госслужащая, отдел связей с общественностью федерального ведомства. Принята на работу вовсе не за накаченные губы и рекордные показатели километро-хуев/сутки. При этом умна и считает окружающих говном, часто - заслуженно. Натуральная блондинка. На данный момент собеседовавший и продвигавший ее полковник вместо ожидаемого генерала получил неожиданный домашний арест, после чего скрылся в неизвестность. Поэтому Василиса в поисках. Личная жизнь отсутствует, держит дома йорк.терьера, которого зовет Мелкая хуйня, но, тем не менее, искренне любит. Фиксирована на образе отца, о чем не догадывается.

>>41148
Мне правда нужно туда. Здесь, в городе, слишком много больных. Каждый укус, каждое изнасилование множит их число. Там нет никого, деревня пятилетку как мертва. Мне же только это и нужно, туда никто не пойдёт, кроме меня. И дорога уже зарастает. А здесь все заболеют, уже все школы больными забиты, больницы давно уже не принимают. Куда-то их ещё возят, вроде на стадион. Хватит сидеть как сыч, ружьё уже забрали, хорошо хоть арбалет в шкафу сныкал. Сколько стрел? Двенадцать? Ай мудак... Надо было докупить, а всё потом, потом... Вот мне и потом. Так, тупые сразу вон, пришло время бродхедов. Девять? А, вот ещё три, в чехле. Темнеет. В подъезде больной бесится, надо из окна спускаться. Четвёртый этаж, а у меня верёвка только бельевая. Но вдвое выдержит, я проверял. Вот мудак, Беркема 100 раз перечитал, Дартса читал, а выводов не сделал. Так. Рюкзак собран, всё готово, выдержит ли батарея? Выдержит, ничего с ней не станет. Подоконник пластиковый, сука. Лопнул. Так, никого? Сначала рюкзак. Оп! Теперь я. Ууууу, жегануло даже через перчатки. Скорее, скорее за школу, там кусты. Оттуда бегом за химчистку. Уфффф, не заметили. Одышка-то... За компом задротил, вот и одышка. Где орут? Менты или больные? Непонятно кто страшнее - одни на поражение, другие на заражение. Я не хочу пидором-людоедом помереть, хер вам.
Так, стихли. Уже час как комендантский час. Ремень подтянуть. Одышка-одышка... Какой же я мудак. Добегу до стройки, там за сортирами сныкаюсь и соберу. Зачем слабые плечи брал? Только вес лишний. Ой мудак... Беги, беги, пока не заметили! Уфффф... Всё, отдышаться. Бегун херов, так меня и дэцэпэшник догонит. Теперь каждое утро на зарядку... Тихо. Нет, мимо. Так, плечи... Слабые вон, не нужны больше. Законцовки сними, мудак. Развыкидывался. Ага. Тетивы две, вот эта похуже. Воск. Интересно, им в башку стрелять, как зомбям, или пофиг куда? Они типа живые... Просто больные. Ружьё-то как жаль. Кивер, кивер на вивер. Так, шесть в него, одну сразу. Теперь тихонько вдоль забора за остановку. Там вдоль теплотрассы на заводскую дорогу, с неё две тропинки. Первая грязная, там лужи. Да похер, зато никого нет. Пошёл.

Пухлый коротконогий парень лет 25 спешил, пригибаясь, вдоль старых труб, к окраине города. В чёрных берцах, джинсах и зелёной футболке, но с большим красным рюкзаком он был довольно заметным на фоне кустов. В руках у него был взведённый арбалет, покрашенный в зелёный и серый горошек по чёрной пластмассе. Он точно знал, что до выхода ночных патрулей время ещё есть, и пересменок позволит ему проскочить мимо блокпостов, в сторону деревни, что давно обезлюдела среди болот к югу от города. На поясе у него висел мощный фонарь, а снизу к арбалету был прикреплен блок ЛЦУ.

Лёша тащил домой с помойки огромного плюшевого медведя. Несчастную игрушку примерно его роста и втрое толще, чем лёшина рахитическая тушка поставили рядом с бачками в грязную лужу, но это не остановило страдающего ролевика. Он твёрдо решил, что "занавесочники" - это его единственный шанс найти себе девушку. Настя, которую он потрогал за руку на собрании каких-то тулкиенистов, не захотела с ним общаться, но Лёша не знал, где ещё можно познакомиться. Но он твёрдо решил, что будет скрывать свою внешность пока это возможно. А кто всё время ходит в костюме? Тут Лёша вспомнил, что в центре Москвы часто ходят ряженые в животных носители рекламы. Гугление по ключевым словам "ну эти каторые как фуреи ходят" выдало ему немало результатов, и Лёша приободрился. Но после того первого раза, когда он притащил домой угвазданную в грязи занавеску, мать отшлёпала его половой тряпкой, занавеску постирала и настрого запретила её снимать. Но глядя в окно он вдруг увидел (а не увидеть было сложно, ибо окна их хрущёвки, что реновация обошла стороной, смотрели на помойку) плюшевого мишку. Решение пришло мнгновенно - "я - фурья". Через пару секунд он уже сорвался с места, и в тапках, как был, понёсся под дождём к помойке.
Пользуясь тем, что родителей нет дома, он затащил тяжёлого от пропитавшей его грязной воды медведя в ванну, и начал поливать его из душа. Но зловонный запах помойки по прежнему отравлял всё вокруг, несмотря на то, что он уже вылил на тряпочную тушу все шампуни.
- Ааааа, мне же только шкура нужна!!!
Крик звучал в стенах совмещённого санузла оглушительно, пуговичные глаза игрушки устало смотрели друг на друга, а Лёша вспарывал плюшевый живот несчастного Михаила, стараясь делать это по шву. Наконец начинка перекочевала из зловонной шкуры на пол, а сама шкура обвисла и потеряла форму. Только мягкие грязные уши ещё хранили объём да мордочка блестела чёрным носом. Обливание шкуры остатками шампуней опять ничего не дало, запахи отходов, тухлятины и рыбы были совершенно неистребимы.
- Фу, селёдка... Селёдка? Селёдки!!!
Лёша запрыгал от радости! Ну конечно же духи! Ведь меркантильные селёдки, что постоянно отшивали туповатого гейхукера, обливаются духами! Вот тупые селёдки! Он знал, что у мамы в трюмо есть духи, и они тут же были вылиты на мокрую вонючую шкуру. Пахло помоями, шанелью номер пять и мятой. За суетой Лёша не услышал, как вернулись родители, и он встрепенулся только тогда, когда дверь распахнулась и обалдевшая мама увидела, как сынишка обливает остатками её духов что-то коричневое...

Неудавшийся фурри лежал на диване в своей комнате, бордовой от ремня задницей вверх и тихонько скулил. Было совсем уже поздно, и Лёша то и дело почти проваливался в сон, но боль в заднице возвращала его в страшную реальность. В ту, где обмотанная занавеской Настя ходила под ручку со здоровенным бугаём в костюме Урук-хая, останки многострадального медведя снова улетели в помойку, и в которой ему не светил столь желанный им секс ну хоть с кем-нибудь, не считая заскорузлого носка, который он прятал под матрасом. Жизнь окончательно потеряла для Лёши какую-нибудь ценность.

Они стояли друг напротив друга, не зная что сказать.
Бздюля вертел в руках ножку от стула, а гейхукер - оторванный хулиганами воротник, который всё-таки сумел выпросить обратно.
- Это... Ну швейхукер селёдка.
Лёша первым нарушил неловкое молчание.
- Ненавижу, так бы и отхлестал! По роже! Крапивой!
Бздюля оживился, и махнул куском мебели. чуть не задев гейхукера.
- А я бы её за ноги держал, пока ты бьёшь!
- А потом бы я тебя поцеловал!
- А потом я тебя!!!
- А я тебя в два раза больше!
- А я тебя в три!
- А я тебя в четыре!!!
Тут бздюля распахнул объятия и Лёша с поросячьим визгом кинулся к нему. Они клюнули друг друга прыщавыми носами несколько раз, пока бздюля не сообразил чуть наклонить голову. Они ударились зубами, смущённо засмеялись и продолжили целоваться. Бздюля радовался, что его катана не настоящая, ведь терперь она может служить им дабл-дильдой. В этом он давно преуспел, правда на втором её конце ещё так никто и не побывал.
- Я хранил свою девственность для тебя, Алексей!
- А у меня есть соски, Серёжа!
И они быстрым шагом ушли в строну дачного массива, где была дача бздюли, по такому случаю прибранная и даже облитая по сырым углам одеколоном "Гвоздика".

А где-то далеко-далеко от них обнажённая девушка, сидя на кровати, вышивала двух красногрудых снегирей, изредка поглядывала в ноут и что-то печатая одной рукой. Ириски таяли у неё во рту, а время до прихода любимого таяло ещё быстрее. Скоро он вернётся, и тогда...

Черти смотрели на это в тарелку, по которой каталось зелёное яблоко, и били по ногам хвостами.
- Рудик, какого хрена наш мир придумал этот малолетний пидор, а не...
- Адик, не начинай. Рано или поздно он появится в Говнотауне.
- Язык отрежу и в жопу засуну.
- Там много чему найдётся место, не только языку.
- Дикари все передохли?
- Нет. Ещё где-то полтысячи шевелятся.
-Вот им и отдам. Хоть потрахаются перед смертью.
- Замётано.
И две фигуры в длинных плащах пошли в сторону конопляного болота, по пути раздавая пинки медлительным улиткам.

>>41700
Зэчки и палка недостаточно креативно и предсказуемо.

- Я совсем страшная? Некрасивая, да? - Окончание фразы потонуло в потоке слез. Проститутка Оля, которая уже три недели жила в Мытищах и почти привыкла к столичной жизни, бросала ненавидящие взгляды в заплеванное зеркало. Оно показывало стрижку еще из Абакана, обесцвеченные волосы и бесцветную мордашку со следами угревой сыпи, опухшую от слез.
- Тише, тише, не плачь! - раздался голос Стасика-Анжелы. Оля по своей провинциальной незрелости не могла правильно определить пол этого существа, и запомнить термин. Квир? Пансексуал? В любом случае, Стасик-Анжела было обладаетелем бритого члена изрядных габаритов и силиконовых сисек пятого размера, за которые оно платило кредит. Жило оно с редким азербайджанским трапом Гуссейном-Джессикой, которому приходилось скрываться от отца, семерых братьев и дяди Тофика. Отец и семеро братьев хотели его зарезать, а дядя Тофик...
- Что случилось, милая? - спросило у Оли Стасик-Анжела.
- Не стои-и-ит! Опять не смог? Я некрасивая, да? И он сказал, что моя внешность не бросается в глаза красото-ой! - рыдала Оля.

Стасик-Анжела испытало прилив феминизма, и самопожертвования.
- Селёдка! Дырка мясная! Я деньги заплатил! - раздалось из соседней комнатки.

Решительно открыв дверь, Стасика-Анжела увидело тощего подростка в черно-бело-фиолетовой ковточке и расстегнутых штанах, из которых печально свешивался крохотный член.

...Оно атакрвало, как клинок убийцы в безлунной ночи. Как атакуют хищники. Мускулистое Стасик-Анжела ловко прижало тощую хуемразь к Одиному дивану, рывком сорвало с нее одежду, и без смазки засадило в задницу. Секса в активной роли у Стасика-Анжелы не было давно, и чем-то это даже понравилось. Новизной, наверное.

Оля курила на кухне трекомнатной "хрущевки", слушая вопли тощей хуемрази. Кажется, к Стасику-Анжеле присоединилось Гуссейн-Джессика. Крики стали громче.

- У Гуссейна толщиной почти со стакан, - задумчиво произнесла проститутка Ксюша, делившая комнату с Олей. - А давай засунем после нашего Джессики я скалку, а ты...
- А я попробую фистинг, - угрожающе сжала кулак бывшей работницы Абаканской дюбельной фабрики Оля.

"Ебля с четырьмя шлюхами" надолго запомнилась Леше. Зато он больше не был девственником - по крайней мере, сзади.

Через час они уже собирали палатку. У Димки всё перевернулось в голове: как она, его любимая девушка, могла предложить ему такое?

«А если не ляжешь под него — вообще больше никогда меня не увидишь», — припечатала Аня.

Хаген выглядел не менее смущенным, чем Димка. Отозвал парня в сторону и долго объяснял что-то про вуайеризм: «Понимаешь, она получает удовольствие только когда два парня… Ну, ты ведь смотришь лесбийскую порнуху, да?» — Димка едва сдержался, чтобы не набить ему морду.

— Ее изнасиловали в детстве, понимаешь? — Втолковывал Хаген. — Она ненавидит мужиков, которые ведут себя как мужики.

— А я-то здесь с какого боку? — Орал в ответ Димка.

— Ну, дело твое… — Устало вздохнул под Хаген. — Не хочешь — не надо. Другого найдет. Тебя никто не заставляет.

Аня не выдержала и привела их назад, к палатке, держа за ремни, как дрессированных собак.

— Раздевайтесь. Оба! — Приказала девушка.

Хаген послушно стянул майку и джинсы. Димка замешкался и дрожащими руками сделал то же самое.

Анька наблюдала за ними, сидя на траве и раскинув загорелые ноги. Ее лицо напряглось, глаза сияли.

— Теперь ты! Так, сделай ему больно… Еще. Быстрее, — командовала она.

Димка изрезал об осоку ладони и колени — не догадался снова расстелить спальник. Сначала было непривычно и стыдно. Хаген ласкал его бедра своими тонкими медицинскими руками, целовал сзади в шею, убрав пряди длинных волос. Когда сзади вошел член, Димка сжался, потом его отпустило. Минут через десять он зажмурился и понял, что это, в общем-то, довольно приятно. Сильные мышечные сокращения, вдох, выдох, рука сама потянулась, чтобы подрочить.

Когда Димка открыл глаза, то увидел, что девушка делает примерно то же самое.

—Теперь можешь полизать ей. Давай… — Шепнул Хаген.

— Обойдется. — Неожиданно для самого себя произнес Димка. Он видел перед собой тощую конопатую ковырялку, плоскую, как доска, с невъебенным самомнением и с носом-пуговкой. Он уже кончил.

Теперь они с Хагеном остались здесь вдвоем, на руинах палатки, с немытыми котлами-вставками и пустыми рюкзаками. Спальники были расстегнуты и расстелены. Гудрун убежала на станцию в истерике, назвав обоих гнойными пидорами.

— Кстати, меня зовут Олег. — Сказал зачем-то Хаген.

>>42012

>А нашу копипасту из треда с твоим участием могут и издать, лол

Пугливо озираясь, сутулый измор шёл к издательству "Светло-синяя устрица". В кармане он тискал флэшку, на которую скопипастил всё то, что написали аноны да его любимой борде. "Всё, теперь я стану знаменитый, и Настя мне даст". Единственная мысль не давала ему сосредоточиться на чём-то другом. Но вот то самое здание, железная дверь с домофоном. Лёша посмотрел на руку, где шариковой ручкой было написано "4". Он нажал на четвёрку и замер. Вскоре послышался писк, и гейхукер изо всех сил потянул дверь, едва преодолевая сопротивление доводчика. Успев изрядно устать, он всё же проник в парадную, где был встречен пузатым господином в экстравагантном наряде и шёлковом шарфике.
- Алексееееей?
Голос редактора был медоточив и сладок, Лёше он сразу понравился.
- Дд.. Да, я он... Пришёл. Тут.
- Пойдёмте скорее в кабинет!
Пузан заторопился вверх по лестнице, Лёша пошёл за ним. Кабинет ему показался каким-то смутно знакомым, без столов, но с большим чёрным диваном у стены.
- Вы готовы, Алексей?
Мурлыкание редактора вдруг показалось Лёше подозрительным.
- У меня... Вот!
Гейхукер вынул флэшку и протянут её пузану.
- Ах бросьте, я сейчас не об этом. Мы рассмотрим ваше творение чуть позже, а сейчас нам надо закрепить наши отношения.
Лёша подумал про договор, гонорар и когда ему заплатят, но тут в кабинет вошли двое крепких молодых парня, в кожаных шортах и ремнях на мускулистых торсах. Лёшу обожгло изнутри, он начал догадываться... А пузатый редактор уже закрывал на все замки дверь кабинета.
- Ах мой РэмбÓ! Ах Артюрчик!
Пузан подбежал к Лёше, но тот шарахнулся, и пропищал:
- Рėмбо...
Парни громко засмеялись, а редактор буквально за несколько секунд освободился от одежды и закричал:
- Я беру тебя в плен, Рэмбо!
Парни не церемонясь схватили сушёную рембу-гейхукера, стащили его штаны, и невзирая на возмущённый писк прижали к дивану.
- Итак, Алексей, сейчас я сделаю из вас творческого человека!!!
- Ааааааааааааа!!!!
Крик Лёши символизировал пришедшего в мир писателя, как первый крик только родившегося ребёнка. Вот только ребёнок не умеет матерится и звать маму...

- Привет, что ты делаешь?
Улитка озадаченно смотрела на свою сестру, которая выпустила две длинные ложноножки и махала ими в воздухе.
- Это какан. Танец человейский.
- Чего?
- Сегодня два укурка на болоте так делали, ты же помнишь тех троих, что тарахтели всю ночь?
- Помню, спать не давали.
- Вот один из них, Лори, так делает в сарае, а остальные смотрят и дрочат.
- А тебе-то что?
- Я думаю, они же быстро ходят, слизи им не надо... Может и мы сможем?
Улитка выпустила ещё 2 ложноножки и, покачиваясь, попробовала ходить.
- И правда как человеи!
Вторая тоже попробовала, но тут же завалилась набок.
- Сестрёнка! Ты ноги с одной стороны передвигаешь, так не выйдет. Ты наискосок попробуй.
- Оп... Оп... Да, получается!
- А давай наперегонки!
Улитки ходили странной валкой походкой и радовались скорости.
- Ты глянь - длиннее ножки - больше скорость!
- Так тяжелее.
- Ничего, привыкнешь. Давай пожрём да пойдём нашим покажем?
Сидящий в зарослях конопли ковбой смотрел на удаляющихся улиток круглыми глазами, полными удивления, потом затянулся, и почесал голову.
- Хороша травка, такое с неё чудится...
И тут же перед ним, поломав с десяток стеблей, рухнул откуда-то сверху тощий хмырь в странной фиолетово-чёрно-белой куртке и обтягивающих штанах. Тихо вякнув, он встал на карачки и быстро пополз из кустов.
- Не, хватит на сегодня!
Укурок решительно выбросил окурок и встал. Надо было успеть прийти в себя - Лори, звезда Говнотауна, исчезнувшая позавчера ночью с кем-то странным, вернулась утром с двумя музыкантами и сейчас плотники сколачивали из досок большой помост, прямо напротив салуна "Похотливая Улитка". По городу уже были расклеены листки с наспех нарисованной голой Лори и надписью "посли абеда конь-церт окала пахотливай улитки". Такое пропустить было нельзя.

Гейхукер двигался к Говнотауну, городу, властелином которого он хотел стать. После ссоры с родителями он понял, что в реальном мире его жизнь будет хуже, чем в горчичном лесу с хоботярами, так как ему было предложено по случаю совершеннолетия пойти нахер (в крайнем случае в армию), и он решился всё же использовать свои магические возможности и стать королём. А в случае неудачи... Да ему не привыкать, в конце-концов. После хоботяры он уже ничего не боялся.

А вокруг Похотливой Улитки уже собралась небольшая толпа. Многие пришли заранее, удивлялись странного вида двухколёсной повозке, от которой тянулись два провода к ящикам на помосте. Он был высоким, до пояса среднему мужчине, и с небольшими перилами спереди, на которых уже успели намалевать белой краской "низализат нильзя". И тут появились со стороны конопляного болота две... Кто? Улитки? Но у улиток нет ног! Ковбои замерли, удивлённо таращась на двух улиток, резво шагающих к помосту. И только маршал быстро пришёл в себя, и крикнул "Кыш отсюда".
- Мы не кыш, мы какан танцуем!
Улитки взбрыкнули передними ложноножками и неуклюже упали.
Толпа взорвалась хохотом, улюлюканием и криками, и неудачливых танцовщиц пинками погнали прочь. Только слизи под ногами не хватало! Пинал одну из улиток и тощий человечек с большим носом, в трёхцветной кофточке с капюшоном.

Тут с помоста раздался странный звук. Все тут же бросились смореть, что происходит, оставив улиток, и увидели странную фигуру в шляпе и плаще, что соединила проводами ящик и... Что это? Гитара? Вдруг заиграл блюз, похожий на те, что разучивала с кдинственным пианистом города Лори. Все притихли, и лишь тощий человечек, непривычно пёстро для Говнотауна одетый в фиолетово-чёрно-белое получил подзатыльник, за то что пытался что-то спрашивать. Второй музыкант вынес на помост барабаны, резной табурет, скинул плащ, и начал задавать гитаристу ритм побыстрее. Звук из ящиков был довольно громким, и весь город ринулся к салуну, хотя не было ещё и полудня. Здоровяки-охранники стояли по краям помоста и покрикивали, чтоб никто не забирался и не висел на перилах. Вскоре улицу запрудили жители, изредка вскрикивавшие "А где Лори?"
Носатый хозяин салуна вышел на сцену и крикнул в уже стоящий там микрофон своим сиплым, гнусавым голосом, из-за которого получил прозвище "Насморк".
- Ви таки хотите Лори пораньше?
В едином порыве толпа заревела "ДАААААААААА" и даванула вперёд. Охранники отталкивали народ от краёв сцены, музыканты продолжали негромко играть блюз, а сын Насморка появился на сцене с ведром, и заорал, что если ведро наполнят золотом, то Лори выйдет прямо уже вот сейчас. Ведро было брошено в толпу, его передавали из рук в руки, все бросали в него что могли, и вскоре оно вернулось обратно полным, даже с горкой.
Довольный Насморк исчез с ним за дверями, а оттуда... Оттуда вышла она! Звезда, богиня, секс-символ всего Говнотауна! В широкополой чёрной шляпе, закрытом платье до пят, с разрезами по бокам до самой талии, переждала свист и вой собравшихся, отшвырнула шляпу, в микрофон сказала "раз", и все замерли. Лори повернулась к зрителям спиной, продемонстрировав вырез платья, открывавший не только спину, но и верх ягодиц, снова переждала вой и крики, повернулась, и прижала палец к губам.
Наступила тишина, Лори приблизила микрофон к губам, и тут...
кто продолжит?