Итак, дорогие друзья.

Пару месяцев назад я принял решение целиком ознакомиться с т.н. современным русским литературным процессом. Мною было прочитано несколько книг, в выборе которых мне во многом помогал этот и предыдущий тред, а также общее гугление и литературные ресурсы. Выкладываю субъективную оценку прочитанного, а также надеюсь, что с помощью нескольких двачеров - любителей современной русской литры мы сможем составить гайд-картинку по тому, что сейчас круто. Советуйте, что можно прочитать еще, я обязательно ознакомлюсь.

Виктор Пелевин - был целиком прочитан мною ранее. Лучшая книга - Generation П, но Пелевин до вампирской саги весь хорош. Новые его произведения все похожи одна на другую, это дайджест новостей и мемасов за прошедший год. Если весь Пелевин читан, то берите новые книги - лично я получил удовольствие.

Владимир Сорокин - ранее была прочитана "Норма", "Теллурия" и "Очередь", сейчас "30 любовь Марины" и "День Опричника". Честно, после третьей книги уже стало неинтересно. Сорокин - это повторяющийся прикол. Прикольно, да. Один раз. Два. Но дальше уже неинтересно, каждый раз одно и то же. Однако Сорокин мастер своего дела, ремесленник, поэтому в целом это стильно и нестыдно. Лучшее у него - "Норма".

Михаил Елизаров - абсолютное открытие для меня. Я начал с "Библиотекаря" и прочитал всего Елизарова. Это претендент на одного из лучших русских писателей 21 века. Настоятельно рекомендую всем. Мой топ-три Елизарова - "Библиотекарь", потом "Мультики" и на третьем месте "Земля" либо "Госпиталь".

Илья Масодов - прочитан "Мрак твоих глаз" (первая книга из трилогии, дальше читать не стал). Честно, хуета. Уныло, малолитературно, похоже на слэшерный фанфик. Никаких художественных достоинств не обнаружено, эпатирует слабо. Если тот же Елизаров, бывает, перегибает с количеством батальных сцен, но это можно считать его милой особенностью, то тут это бессмысленно, глупо и составляет большую часть содержания.

Алексей Сальников - второе литературное открытие. Был прочитан полностью. Очень круто и очень художественно. Нудная, тягучая, серая атмосфера, но выходить из нее не хочется. Бонусом - второй план со всякими отсылками, но можно получать наслаждение и не вникая в них. У Сальникова три книги, лучшая - "Петровы в гриппе и вокруг него", потом "Опосредованно" и в конце "Отдел". Петровы очень хорошо, Опосредованно хорошо, Отдел плюс минус, но если понравился Сальников, то зайдет.

Марат Басыров - был прочитан "ЖеЗеэЛ". Ну, что я могу сказать. Это не литература, а сборник впечатлений человека, который хочет жить по-литературному. Тем не менее видно, что автор отчаянно пытается казаться писателем. Что-то вроде Алехина. Не плохо, но не очень интересно.

Роман Сенчин - прочитаны "Елтышевы". Книжка достаточно крупная. Что-то в духе современного русского леволиберального кинематографа. Деревня, упадок, все бухают, все хуево. Это, конечно, так - но никаких художественных изысков в описании российской действительности я не обнаружил. Эпатажа и кринжа, впрочем, тоже нет. Больше я читать не стал, так понимаю, у Сенчина все примерно такое. Ну, либеральной молодежи и подписчикам лентача зайдет (не осуждаю данную категорию лиц).

Захар Прилепин - прочитана "Санькя". ЭТО ПРОСТО ПИЗДЕЦ! Однозначно худший роман в истории современной русской литературы. Приз за худшую сцену секса. Захар Прилепин - это пиздец.

Юз Алешковский - прочитан роман "Кенгуру". Моему дедушке это бы понравилось. Про совок, про чекистов, написано не ужасно, но и не круто. Любителям исторической литературы зайдет, мне нет.

Юрий Мамлеев - не очень современный, но всё же. Прочитан сборник рассказов и "Шатуны". На удивление плохо. Косноязычно. Я с уважением отношусь к мистицизму и не критикую автора с идеологической (философской) стороны. Но литературные качества этого текста на очень низком уровне. Просто surprisingly bad. Когда брался за Мамлеева, был заинтересован, но, прочитав, разочарованно пожал плечами.

Михаил Шишкин - прочитан "Письмовник". Тут со стороны стиля все хорошо. Красиво, изящно, ванильно, но не потрясает. Подойдет посоветовать маме или девушке. Прочитал с удовольствием, однако больше у автора ничего прочитать не захотелось.

Влад Ридош - прочитан "Пролетариат". Это не литература, а сборник постов из жж. Не то чтобы кринжово, и даже не скучно, но очень плоско, глупо и банально. Подойдет совсем уж тупеньким пользователям фейсбук и читателям паблика лентач.

Дмитрий Данилов - прочитано "Горизонтальное положение". Тут на удивление заебись. Тоже тягуче, нудно, мне понравилось. Не так круто, конечно, как Сальников, но тоже ничего. Эксперимент удачный, хотя концовка слегка слитая. Поставил себе в планы прочитать что-нибудь еще у него.

Алексей Иванов - читаны "Географ глобус пропил", "Общага-на-крови", Ненастье. В целом - норм, но в историю, мне кажется, не войдет. Географ однозначно лучший, все остальное уже коммерческая литература. Географа прочитать стоит (фильм, кстати, отвратительный). Все остальное - по желанию.

ИТОГО

Лучшее за 2000-2020 год:

1. Михаил Елизаров, "Библиотекарь".
2. Алексей Сальников, "Петровы в гриппе и вокруг него".
3. Михаил Елизаров, "Мультики".

Далее, с большим отрывом:

4. Алексей Иванов "Географ глобус пропил"
5. Дмитрий Данилов "Горизонтальное положение".
6. Михаил Шишкин, "Письмовник".
7. Роман Сенчин, "Елтышевы".

Ура!

Пишите, что я упустил и что еще советуете. Список будет дополняться.

Старая, но неплохая статья:

Русская литература мертва?
Лев Пирогов

Американский журнал Foreign Policy опубликовал коротенькую статью под обидным названием «Русская литература мертва?» Мы всегда приосаниваемся, когда на нас обращают внимание иностранцы (Достоевский называл это всемирной отзывчивостью), так что, естественно, не могли пройти мимо такого выдающегося события. Находящаяся на страже национальных интересов «Российская газета» так нежно отхлестала обидчиков, что у них, поди, случилась эрекция. Во мне мудрой объективности поменьше, чем в Павле Валерьевиче Басинском, так что я бы эту атмосферу партнёрства во имя прогресса чуть-чуть нарушил, если позволите.

Не то что внимательно прочитав, а даже просто пробежав глазами статью, нельзя не увидеть, что в ней зашифровано послание к русским писателям, обдумывающим житьё. Это не анализ, это скрытый манифест, message. Поэтому и название оканчивается на вопросительный знак, как бы приглашающий к диалогу. Статья так и требует от наших литераторов ответной реакции. Какой?

Приведём краткое содержание. Русские писатели измельчали. Последние их гениальные книжки — это «Доктор Живаго» и «Архипелаг ГУЛАГ», с тех пор ничего интересного не было. Где Наташа Ростова? Где Юрий Живаго, bleat’?

Автор обратился к специалистам. Дмитрий Быков, «ведущий российский критик и биограф of Pasternak», сказал, что великих книг завались (ещё бы он сказал что-нибудь другое. — Л.П.), просто переводят мало.

С ним не согласна биограф of Putin и журналист Маша Гессен. Рашкинские писатели стали плохо писать, объяснила она. «Общее культурное гниение поразило литературу».

Это были два тезиса, а теперь синтез — мнение некоей Наташи Перовой из якобы известного российского издательского дома «Глас». (Вы слышали про такой издательский дом? Интернет сообщает, что он базируется в Ростовской области, но об изданных им книгах сурово умалчивает.) «У американских читателей возникла аллергия на все русское, — сообщает эта Наташа. — В 1990-е всё русское встречали радушно, потому что мир возлагал на Россию большие надежды. Мы думали, что Россия будет реинтегрироваться в европейский контекст (кто думали, ростовские издатели? — Л.П.). Но она постепенно взялась за старое, и люди от нас отвернулись».

Дальше какой-то американский авторитет из Далласа, вероятно, тоже известный что твоя Наташа, берёт быка за рога: дело в том, что американцы ищут в русской литературе большие идеи и откровения (а нетути). Автор статьи ему поддакивает: русская литература опопсела. Раньше в ней находили жизненные модели и жизненную философию, от писателей ждали, что их жизнь будет более глубокой, чем жизнь простого смертного, сегодня писателей больше не обожествляют, ну и вот, короче, всё поэтому.

Финальный аккорд: «По крайней мере в России соблюдается право на публикацию — в сравнении с предшествующими столетиями последние 23 года были сравнительно свободны от цензуры. И пусть Россия сегодня входит в новый виток притеснений, писатели не преминут задокументировать каждый поворот гаечного ключа, а лучшие из них станут творцами классики».

Ну? Вы поняли, как пробиться на американский рынок? Документируйте повороты ключа, кретины! Пишите, как ужасно живётся вам на новом витке притеснений, и былое величие русской литературы возродится. Миру нужен новый «Архипелаг ГУЛАГ», а не вот это вот всё (не знаем, что).

Если допустить, что этого прозрачного намёка в статье нет, получится, что её автор — просто идиот, не умеющий сложить один и один. Дескать, во времена Пастернака и Солженицына была цензура — и была великая литература, а сейчас цензуры нет и это внушает мне, безмозглому болвану, надежду на литературное возрождение.

Но давайте будем людьми — станем считать, что автор статьи Мэтью Оуэн не безмозглый болван, а, напротив того, весьма башковитый. А значит, накал борьбы, несколько ослабший после встревоживших порядочную общественность телодвижений Путина в направлении литературы (встреча с писателями, объявление года литературы и какое-то мутное перераспределение ништяков между окормляющим изрядно-порядочных Федеральным агентством по печати и люто ненавидимым ими Мединским), вновь окрепнет. У писателей появится цель: вывести символические активы за границу — и конвертировать. Там помнят и ждут.

Ну вот, собственно, и всё с этой статьёй. Теперь сделаем вид, что безмозглые болваны — это, наоборот, мы, и доверчиво, на голубом глазу поразмышляем, умерла ли у нас тут русская литература и отчего ж беда такая случилась.

Понятно, что критерием её «жизни» для автора и предполагаемых читателей статьи является известность на Западе. Именно поэтому в качестве положительного примера выбран добротно-средненький, но ославившийся благодаря недополученной нобелевке «Доктор Живаго», а не, скажем, эпохальный, как к нему ни относись, роман «Москва — Петушки», или сумрачно-тяжёлая, монументальная «Пирамида» Леонова (у нас, впрочем, тоже известная весьма умеренно), или «Котлован» Платонова, гениальный до полной непереносимости, но всё равно широко известный, или какое-нибудь ещё другое сооружение.

А что же, помимо Нобелевской премии, может быть поводом к этой самой известности? Ясно, что не увлечённость западных людей литературой и не утончённый вкус к ней (раз уж «Архипелаг ГУЛАГ» их устраивает). Недавно мне попалась на глаза любопытная публикация (к сожалению, я не запомнил ссылку, не думал, что пригодится), в которой речь шла именно об этом: почему на Западе интересуются русской литературой. Со ссылкой на некоего пленного офицера Вермахта — аналитика, занимавшегося изучением загадочной русской души, — в этой статье утверждается следующее: русская литература являлась для немцев источником сведений о состоянии боевого духа предполагаемого противника.

Утверждение чересчур прекрасное, чтобы быть правдоподобным, хотя от романтичных немцев с их Вагнером, Аненербе и Лорелеей всего можно ждать. Так вот, этот немец якобы жаловался: вы понаписали романов о чудаках и нытиках, о всяких идиотах припадочных, извращенцах и погружённых в свои проблемы «лишних людях», и поэтому мы, доверчивые господа немецкие офицеры, считали, что вы слабаки. Но вы нас обманывали. Вы, сволочи, специально не писали о титанических стройках, о штурме и натиске пятилеток, о небывалых жертвах, на которые готов идти ваш народ во имя призрачных и недостижимых целей, — вы нас обманывали.

Ну что тут скажешь. Ах, обмануть того не сложно, кто сам обманываться рад. Всё мы вам писали: и «Железный поток» Серафимовича, и «Как закалялась сталь» Николая Островского, и «Мужество» Веры Кетлинской, и «Время, вперёд!» Валентина Катаева, и хотя бы даже «Танкер „Дербент“» Юрия Крымова — всё это опубликовано до войны — бери да читай. Нет же, они в Достоевском и Толстом рылись. Не там, где лежит, а там, где лампочка светит. «Аналитики».

История эта, думается, выдумана, но хвостик правды из неё торчит. Потянем за хвостик.

Западу настолько интересна русская литература, насколько интересна Россия, а Россия интересна ему в одном смысле: как с ней совладать. То есть «где же у неё кнопка». Это значит, что как только Россия перестаёт быть сильной (и, стало быть, угрожающей), интерес к русской литературе пропорционально падает. Всплеск интереса к русской культуре на рубеже 80-90-х годов тоже объяснялся именно этим: неужели русский медведь ослаб? Точно ли? А может, помощь нужна?

Помощь была нужна. И Джордж Сорос учредил в 1988 году фонд «Культурная инициатива», преобразованный затем в институт «Открытое общество». Одной из его задач была «поддержка толстых литературных журналов». Об успешности этой программы можно судить по следующему показателю: в конце восьмидесятых, когда фонд начал свою филантропическую деятельность, средний тираж основных толстых литературных журналов штурмовал отметку в миллион экземпляров. В середине девяностых, когда Сорос умыл руки, передав заботу об «Открытом обществе» Ходорковскому и прочей подобной пакости, средний тираж из последних сил цеплялся за пять тысяч экземпляров. То есть работа была проделана адова.

Понятно, что существенный вклад в неё внесли гайдаровские реформы, тиражи бы всё равно рухнули из-за снижения уровня жизни. Однако филантропами был использован следующий приём: поддержкой пользовались те журналы, которые придерживались строго либеральной позиции, а патриотические журналы получали шиш. И что же? У либеральных журналов тираж, как уже говорилось, упал до пяти тысяч и ниже, а у сидящего на бобах патриотического «Нашего современника» он составлял девять тысяч, то есть вдвое больше. О чём это говорит?

О том, что задачей было не столько «дать журналам выжить», сколько втоптать их в либеральное лакейство и сопутствующее ему содержательное ничтожество. Хочешь иметь гарантированный гранток — играй музыку, которая нравится заказчику, а не хочешь — крутись как можешь. Конечно же, гранток надёжней, вкуснее. А что читателям твой журнал до лампочки, ну так не для толпы работаем…

В начале девяностых англичане запустили у нас франшизу литературной премии «Букер». Столичная литературная интеллигенция на этот «Букер» только что не молилась, ведь там были фуршеты, аж в британском посольстве, на них кормили! С тех пор литературный процесс в России так и держится на двух китах: премия и фуршет. Фуршет и премия. Премиями определяется известность произведений, а авторитет премий измеряется её денежным выражением и классом кормёжки.

Как только стало ясно, что мы восприняли преподанный им урок и теперь сами справляемся с втаптыванием своей литературы в «европейский стандарт», заграничный дядюшка и сам ушёл, и сундучок унёс. Ни поддержки, ни интереса. «Русская литература умерла», ах, какая неприятность…

Она не «умерла», её вбомбили в каменный век. Мы имеем такую литературу, которую нам дозволяют иметь либеральные литературные функционеры (издатели, книжные редакторы, секретари литературных премий, главные редакторы печатных изданий и так далее). В качестве цензурного инструмента используются «механизмы рынка». Я год проработал в крупном издательстве и наблюдал, как это происходит. Очень просто: приносите вы книжку с «подозрительным содержанием» в отдел маркетинга. Там чешут репу и этак простодушно спрашивают:

— Хм, а на что это похоже? На «Духless» или на Дарью Донцову?

— Ни на что не похоже! — яритесь вы. — Это бомба, у нас такого сто лет не было!

— Хех, — снисходительно смеются в маркетологическом отделе, — опять нового Толстого открыл? Слушай сюда, мальчик. У нас частное коммерческое издательство, если ты не знал, в него Соломон Пантелеич личные деньги вкладывает (слава Соломон Пантелеичу). Поэтому ты нам висяк не втюхивай. Давай неси то, что продаётся, или то, что похоже на то, что продаётся! Мы хорошим предложениям всегда открыты.

Ну, а продаётся то, что пропускают и «ставят на продвижение» дружественные отделу маркетинга ответственные редакторы, позащищавшие диссертаций по творчеству, ах, Марины Ивановны Цветаевой и проведшие юность на митингах «Демократического союза».

Там, где «механизмы рынка» по каким-либо причинам не действуют, применяется прямая цензура. Рассажу в связи с этим забавный анекдот. Один мой приятель, литературный критик (тот самый, кстати, который давеча Foreign Policy отхлестал), написал для толстого литературного журнала (из тех, что поддерживались Соросом) статью, в которой, среди прочего, был абзац о разумности литературной цензуры. Статья вышла, а абзаца-то в ней и нет… «Знаешь что, — сказали ему в редакции. — У нас демократическое издание, мы против цензуры. А потому пропаганду цензуры в своём демократическом и неподцензурном издании допустить не можем!» Чик-чик.

Писатели «нежелательного» направления были отлучены от актуального литературного процесса. А это и редактура (работа с дельным редактором — иногда залог половины качества), и профессиональное обсуждение, задающее ориентиры развития, вправляющее писателю мозги, и, в конце концов, стимул к работе. Вот пример: хотел я издать книжку великолепного псковского писателя Владимира Клевцова, убрехал издателя, тот говорит: ладно, давай, но только быстро… Звоню в Псков: скорее присылайте тексты, да, да, хорошо… Диктую электронный адрес… А он переспрашивает: какая-какая улица? Оказывается, у человека нет компьютера. Он печатает рассказы на пишмашинке.

Смех смехом, но когда писатель находится в гарантированной изоляции, он неизбежно деградирует. Тот же Клевцов, изредка издаваемый меценатами крошечными тиражами, собирает свои сборники сам, и у меня душа обливается кровью, когда я вижу, насколько неправильно он это делает. А столичный редактор или премиальный «ридер» тычет злорадно пальцем в какую-нибудь несуразность и хохочет: «И вот это вот ваша „русская литература“? Ха-ха!.. Нет уж, лучше мы свою гомосятину… проверенную… тут слог набоковский…»

И поди возрази. Когда слог.

Изредка сквозь эшелонированную либеральную оборону по недоразумению либо по недосмотру просачивается что-нибудь неположенное, и тогда случается «скандал». Но за двадцать лет таких «скандалов» было, кажется, всего четыре. Дайте вспомнить.

1. Алексей Варламов с повестью «Рождение» (1995 год, премия «Антибукер»). Человек всего-то написал, что его героя рождение ребёнка заботит гораздо больше, чем призыв Гайдара к интеллигенции в 1993 году — выходить на площадь и «давить гадину». Ох, как же его за это мочили…

2. Александр Проханов с кислотным романом «Господин Гексоген» (2002 год, премия «Национальный бестселлер»). Но перед этим его же куда более острые, вменяемые и литературно-удачные романы «Красно-коричневый» и «Идущие в ночи» были успешно замолчаны, а это был совсем другой Проханов, и при нормальном литпроцессе, где именно эти романы, а не модный тогда Путин в наркоманской стилистике были бы оценены по достоинству, мы бы имели сегодня другого писателя.

3. Михаил Елизаров с квазипатриотической сорокинщиной «Библиотекарь» (2007 год, премия «Русский Букер»).

4. Пытающаяся объяснить (а значит, понять?.. а значит, простить?!..) кровавую логику русского ХХ века «Обитель» Захара Прилепина (премия «Большая книга» в прошлом году ).

Ну, последние два примера — это уже когда Левиафан ослаб, так что, можно сказать, по большому счёту прокололись лишь дважды.

Зато ничего не говорят широкому читателю имена воронежца Вячеслава Дёгтева и ленинградца Георгия Сомова (уже покойных); москвича Юрия Баранова, оренбуржца Петра Краснова, псковитянина Владимира Клевцова, нижегородца Алексея Серова и ещё десятков тех, кого я сейчас не назвал, или не вспомнил, или просто не знаю. Таких писателей просто «нет». Их книги не издаются (или издаются на коленке тиражами по 500-200 штук), с ними не работают редакторы (а ведь бывают целиком «редакторские» писатели, например, Виктор Астафьев), их не обсуждают критики. Между тем русская литература, в которой присутствовал бы, например, роман Юрия Баранова «По пути на ЮБЛО» («Южный Берег Ледовитого Океана», я извиняюсь), или «Песни Гипербореев» Владимира Федотова, или «Своим чередом» Зои Прокопьевой, — это была бы совсем другая русская литература и совсем другая история России 90-х годов. Другое самосознание народа, другие «странные русские».

Поскольку прочесть эти книги вы, вероятнее всего, не сможете, я о некоторых из них расскажу. Не потому, что они «самые-самые» (это не одному человеку решать, для этого как раз литпроцесс и нужен), а потому, что первыми пришли в голову.

Сборник рассказов Вячеслава Дёгтева «Крест». Очень задел меня, человека, тогда ещё не обременённого детьми, государственническими убеждениями и весьма циничного, рассказ «Джеляб». Чеченцы захватили нескольких русских баб и организовали из них что-то вроде «батальона добрых услуг», тягая по горам и пользуя во все дыры. Потом, под предлогом того, что везут к врачу, отправили расстреливать. Там была подогревающая эмоции «романтическая» линия, которую мы опустим, но, короче, всех убили, а одна за кустик над пропастью зацепилась, спряталась и, раненая, плачет, бормочет: «Ну, падла, погоди, выберусь, сыновей нарожаю, они тебе…» Это было время, когда правозащитник Сергей Адамович Ковалёв и героическая чеченолюбивая журналистка Елена Масюк ни на секунду не вылезали из телевизора. А ошарашивало в рассказе именно то обстоятельство, что русские, оказывается, способны не только разбомбить (если генералы Березовского им позволят), но и «нарожать». Это русские-то? Но Дёгтев написал так, что сомнений не оставалось. И откуда ни возьмись ком в горле, и уверенность: нарожает!

Совершенным шоком (в хорошем смысле) оказался для меня и никому не известный роман Владимира Федотова «Песни Гипербореев». Там вкратце вот о чём: начало девяностых, самый разгар «развала и вымирания». Деревня рушится, все скулят. А у Федотова в романе люди просто забили на государство, банки, кредиты и прочее и живут сами по себе, как на острове. Будто нет над ними никакой власти, никакого радио-телевизора. Колхоз развалился — хорошо. Что плохо лежит — украли. Что лежит хорошо — ну, постарались, пошевелили мозгами и тоже к делу приспособили. И живут. Сеют, пашут, богатеют, строятся. Женятся, заводят детей. Параллельная цивилизация, «Другая Россия». И никакого тебе упадка духа в связи с «демократическими реформами». Наоборот, хорошо, что перестали на нас внимание обращать! Хоть раздышимся… По этой книжке семинары можно было проводить по выживанию без оружия. Русское кунг-фу.

С этим кунг-фу перекликается роман Зои Прокопьевой «Своим чередом». Начало тридцатых, до Сибири докатилась коллективизация. Одну деревню «раскулачили» поголовно: нужны были бесплатные рабочие руки — валить лес, готовить просеку для новой ветки узкоколейки. Вывезли людей в лес в чём были, а в это время того, кто железную дорогу строить должен был, посадили. И оказались эти люди никому не нужны. Их просто забыли. Пришлось выживать самим: собирать камни и месить глину, строить кузнечные горны, землянки рыть, потом избы ставить в тайге, корчевать поля и так далее. В общем, как «Таинственный остров» Жюля Верна, книга про выживание. (Говорят, Зоя Прокопьева сама поставила в тайге дом, своими руками, почти без помощи, такая вот оригиналка, так что разбирается в вопросе таёжного выживания она неплохо.) Много народу вымерло, но те, кто выжил, новую деревню поставили, стали жить. А тут про них вспомнили. На стройку металлургического гиганта вывезли. Там — разорение, бардак, голод, нищета, разврат и апатия. А эти люди (метафора русского народа; роман вообще очень поэтический и глубокомысленный) и здесь ухитрились выжить и более того — навести порядок. Такой «Антикотлован» платоновский получился. Дважды должны были сгинуть без следа, всё для этого родная власть сделала, а не сгинули. И комбинат построили, танки начали выпускать, и на войну на этих танках пошли, и даже вернулись многие. Ничего их не берёт.

«По пути на ЮБЛО» Юрия Баранова — это уже при демократии дело было: подмосковное село, подъедаемое богатыми столичными дачниками. Рядом лес и обширнейшее болото. Районное начальство, глава Администрации, местный мент — все сволочи. Дачники — тоже не подарок. Сыплются обиды на шею русского человека. А несколько местных мужичков сговорились и стали так дела обтяпывать, что обидчики начали кто с перерезанным горлом, кто просто так в болоте тонуть. И без улик — не подкопаешься. Что только ни делала власть, чтоб остановить эту мистику и прищучить подозреваемых, а мистика, зараза, не останавливается. И что самое смешное, жизнь-то от этого лиходейства заметно улучшилась. Этакий террористический инструктаж о способах народного правосудия. Таинственная русская душа — она такая, о двух сторонах: светлой и тёмной. Даже не берусь себе этот роман на полках в книжном магазине представить.

А, собственно, почему? Мало, что ли, у нас книжек и фильмов о маньяках да извращенцах? Но ведь то ж правильные маньяки, вы поймите… Они для услажденья плоти и кармана маньячат. А тут маньячат, чтобы жить по совести можно было. Это уже как-то… статьёй попахивает.

То ли дело романы о п…страданиях высокоинтеллектуальных лесбиянок, влюблённых в олигархов риэлторш и прочей интеллигенции! Это да. Это прямо-таки необходимо хорошенечко изучать аналитикам из Лэнгли или откуда они там, чтобы знать, на что загадочный русский народ в предстоящей войне способен. Тут-то им и объясняют (на самом-то деле — объясняют нам, чтоб мы сами так думали): русский народ — он мальчик. Он хочет в торгово-развлекательный центр и трусики. Он не хочет воевать с партнёрством во имя прогресса! Да и чем ему, хи-хи, воевать-то? Трусиками? Томиком Пелевина? Стаканчиком из-под латте (самый вкусный — у нас)? Ключиком для сборки мебели из магазина IKEA?..

Нет, конечно. Не ключиком. Зубами загрызём, вы только разозлите как следует. А что нет у нас для вдохновения великой русской литературы (которую вы же там у себя великой и назначаете, недаром в комментариях на русском националистическом сайте мне пишут: не гоните, Лев Василич, пурги, а лучше объясняйте, как творчество Гоголя вписывается в общемировой и европейский контекст), так это ничего. Хитрость-то вся в том, что это не мы русской литературой вдохновляемся, а ровно наоборот — она нами. Всегда так было. Так что логика тут простая: будет великая Россия — будет и великая русская литература.

А к тому, зараза, идёт.

(Следует абзац об утрате литературой важного медиального значения в современном постиндустриальном мире быстродействия и высоких технологий, — но это пусть авторы комментариев сами у себя в голове допишут.)

Главный враг современной русской литературы

В статье анонимного автора «Состояние русской литературы на современном этапе», которую я случайно увидел в Интернете, прочитал: «Русская классическая литература внесла большой вклад в мировую культуру тем, как подошла к постановке и освещению сложных проблем человеческой личности, общества, бытия. Литература прошлых веков заставляет задуматься о смысле жизни, о духовных ценностях, расширяя наше сознание и восприятие мира. А что даёт нам, читателям, не говоря уже об остальном мире современная русская литература?».

Настоящая слава – это когда узнают в профиль. Сегодня у нас нет ни одного писателя, которого узнавали бы в профиль.

Литераторы и читатели почти в один голос заявляют, что современная русская литература переживает серьёзный кризис. И в качестве правильности своего вывода «преподносят» нам кучу весомых аргументов. Так кто же он – главный враг современной русской литературы? Попробуем заняться расследованием и попытаемся «вычислить» этого врага.

И что сразу настораживает. Ни сотни монографий и статей наших учёных-филологов, ни наличие в МГУ кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса, ни многочисленные гранты, ни сотни литературных премий, ни проведение в стране Года Литературы, – ничего не помогает исправить бедственное положение.

Интернет пестрит статьями, одни названия которых чего стоят: «Кризис романа в русской литературе», «Проблемы развития современной литературы», «Почему в Европе не читают современную русскую литературу?», «Причины кризиса авторской песни»… И везде в названиях мелькают нелицеприятные оценки: «кризис», «проблемы», «упадок», «застой».

Современных писателей можно не условно, а безусловно разделить на две категории. Одни пишут такие книги, которые будут издаваться и продаваться, принося прибыль книжным издательствам и хоть какие-то деньги автору. Издателей особо не волнует художественная ценность произведённого «продукта». Они уже давно беспрекословно выполняют волю нового диктатора в нашей жизни – Золотого Тельца.

Другие писатели руководствуются заветами наших классиков и пытаются создать истинную литературу, в основе которой будет стремление понять жизнь в современной России и осознание проблемы человеческого существования. Для реализации этих «установок», они занимаются поиском подходящей формы, беря на вооружение всё лучшее, что было до них в русской литературе.

Если посмотреть на поведение писателей в этих двух «отрядах», мы увидим разную мотивацию к писательскому труду. В отличие от авторов «мелкотравчатой» беллетристики, настоящие писатели всегда говорят читателям правду, а нередко и вызывают нескрываемое раздражение у власть имущих.

В роли ключевых игроков книжного рынка России (если говорить об издании современной художественной литературы) выступает примерно десяток книжных издательств: «АСТ», «Эксмо», «Текст», «Слово», «Росмэн», «Дрофа» и др. Что нужно, чтобы писатель увидел свой текст в виде книги в одном из этих издательств? Да всего ничего: достать из кармана деньги и отдать их. «Но откуда они у писателя?!» – спросите вы. Впрочем, можно издать книгу и за счёт издательства.

Представим себе, что появился у нас новый Лев Толстой со своей «Войной и миром» и захотел издать эту книгу, чтобы получить солидный гонорар, после чего сесть за стол и спокойно, не думая о хлебе насущном, написать свою «Анну Каренину». Но он много раз слышал, что писатели, имеющие большой опыт общения с книжными издательствами, предупреждали: «Перед отправкой рукописи в издательство необходимо смириться с тем, что редакторы в 90% случаев присланные рукописи НЕ читают».

Поэтому новый Лев берёт свою эпопею и приходит, ну например, в издательство «Эксмо». Но его роман даже не берут для прочтения. «Как? Почему?!» – возмутитесь вы. Да потому, что сотрудники издательства «Эксмо» чёрным по белому написали и опубликовали условия принятия рукописей на рассмотрение. А там чётко и ясно сказано, что на рассмотрение принимаются: детектив, криминальный роман, боевик, фантастика, фэнтези, авантюрно-приключенческий роман, мистика и женский роман. А остальное – извините, «не пользуется у читателя спросом».

В остальных книжных издательствах та же «картина маслом». Вот и не узнали мы о существовании нового Льва Толстого и вряд ли в ближайшее время узнаем. А вдогонку ему ещё и крикнут: «Стихи и рассказы тоже не приносите! Мы их тоже не печатаем!» Так что новому Александру Пушкину или Ивану Бунину тоже «каюк».

Борис Цетров в заметке «Куда исчезла серьёзная литература? Мысли вслух» сетует на то, что книжные издательства ради получения максимальной прибыли завалили читателей развлекательной художественной литературой, и завершает свою мысль язвительной фразой: «Но развлекательные куры будут и дальше нести лишь развлекательные яйца, а из развлекательных яиц будут вылупляться лишь развлекательные куры».

Получается, что поэты и писатели-«рассказчики» априори поставлены «вне закона» в «стране» под названием «книжные издательства». И поэтому не удивительно, что даже творчество такого выдающегося поэта, как Михаил Анищенко, наши самые крупные издательства при его жизни не заинтересовало. Впрочем, после смерти – тоже. А, на мой взгляд, он – лучший русский поэт начала XXI века.

Нет читателей – нет и литературы. Поэтому давайте почитаем в Интернете, как реагируют некоторые читатели на плачевное положение дел в нашей словесности. А пишут они вот что:

– «Современная российская литература развивается в абсолютном хаосе… а за художественным языком вообще никто не следит, потому он и растёт, как трава придорожная»;

– «А всё-таки авторы – НЕ ТЕ. Можно писать интересно, захватывающе даже о совсем обыденных вещах и простых людях, пробуждать мысли и чувства. Но, чтобы осмыслить происходящее у наших писателей тяму не хватает»;

– «Прочитал много, но не могу припомнить ничего хорошего. «Производственные романы» из жизни офисного планктона, писанина скисших от скуки «рублёвских жён», детективы»;

– «Причина проста: глухое непонимание нашим государством фундаментальной роли литературы в жизни человека»;

– «Современный русский писатель разучился рассказывать историю. В том традиционном смысле слова, как рассказывали историю дамы с собачкой, Наташи Ростовой, Раскольникова»;

– «Критика не помогает, как это было раньше, ни писателям, ни читателям. СМИ изгнали со своих страниц любой разговор о литературе»;

– «Читатель знаком лишь с десятком писательских имён и начисто лишён возможности узнать и оценить новые»;

– «Литературные премии работают в холостую, давая лишь некоторую материальную поддержку победителям и не обеспечивая их известности и поднятия тиражей»;

– «Изданные книги, как не уходили двадцать, пятнадцать, десять лет назад за пределы региона, где изданы, так и не уходят»;

– «Станет ли что-нибудь, написанное в наше время, классикой? Я однозначно считаю, что нет; что наша русская литература, которая ценилась во всём мире, на нашем поколении как-то остановилась. От этого становится очень грустно и отчасти даже стыдно перед потомками».

Когда я прочитал слова последнего цитируемого пользователя Интернета, вспомнил высказывание Юрия Полякова: «Если книга перечитывается, значит, у автора есть шанс стать кандидатом в классики». А книги каких современных писателей сегодня перечитываются? Вопрос – риторический.

Такой вывод я сделал после того, как опросил активных читателей современной русской литературы из числа своих друзей, приятелей, родственников, знакомых и даже мало знакомых людей. Прозу современных авторов никто из них не перечитывал. Поэзию да, иногда перечитывают – и называют имена таких поэтов как Михаил Анищенко, Николай Зиновьев и Борис Рыжий.

Процитирую ещё один абзац из статьи, с которой я начал эти заметки. Оценивая Сорокина, Пелевина, Акунина, Улицкую и другие «громкие» имена, автор пишет: «Почему-то, когда я читаю наших современных писателей, в общем-то, все они оригинальны; и тех, кого я назвала, например, не спутаешь с другими. Итак, после прочтения почему-то произведения не хочется перечитывать. Даже более, несмотря на философское начало, на талант, чувствуется какая-то ограниченность гениев».

Скорее всего, кризис современной русской литературы – это одна из составляющих кризиса всей нашей культуры (кино, театра и т.д.).

Литературовед профессор Михаил Голубков в своей статье «Парадигмы современной литературы», академическим языком излагая свои размышления, подчёркивает: ««Горячей» культура является тогда, когда её потенциал востребован, то есть когда общество нуждается в её открытиях, когда искусство в целом и литература в частности оказывается значимым фактором общественного сознания, существенным обстоятельством национальной жизни». И далее: «Нынешнее состояние литературы, когда общество не знает и не видит её, вряд ли может соответствовать «горячей» стадии». И не согласиться с выводом профессора нельзя.

Не без помощи читателей и литераторов мы в какой-то степени подошли к разгадке сущности «главного врага современной русской литературы». У этого «монстра» оказалась не одна «голова», а множество.

Как-то мне пришлось услышать такое мнение. Причина беды, которую мы рассматриваем в этой статье, кроется в следующем. Сегодня, чтобы получить высшее образование (а значит, и систематические знания), нужно заплатить за обучение немалые деньги. Дети рабочих и крестьян не в состоянии этого сделать. И потенциальные литераторы так и «погибают», не «родившись» как писатели. Анализируя советскую эпоху, мы вспоминаем, что десятки выдающихся советских писателей и поэтов могли сказать о себе «вышли мы все из народа»…

С учётом этого, можно выдвинуть версию, что главным врагом современной русской литературы является буржуазный строй сегодняшней России. Но здесь возникает такая «загогулина». «Поднимая на щит» этот тезис, не надо забывать, что Лев Толстой, Фёдор Достоевский, Иван Бунин и другие классики создавали свои литературные шедевры, когда капитализм уже стремительно шагал по всей России.

В конце романа Дины Рубиной «Синдикат» можно прочитать такие строки: «… С годами жизнь отнимает у человека главное – предвкушение… Господь отнимает только одно… И если ты спросишь меня – что есть молодость, я отвечу тебе: сладостное и безбрежное предвкушение…».

Сегодня складывается впечатление, что Господь отнимает у нас предвкушение… восхититься новыми шедеврами «завтрашней» русской литературы.

Но мы-то знаем, что Господь милосерден.

>>603139

> И поэтому не удивительно, что даже творчество такого выдающегося поэта, как Михаил Анищенко, наши самые крупные издательства при его жизни не заинтересовало. Впрочем, после смерти – тоже. А, на мой взгляд, он – лучший русский поэт начала XXI века.

Русь наполнилась звоном.
Средь убранств золотых
По церковным канонам
Выбирали святых.

Причисляли их к сану,
К принадлежности крыл,
Напускали туману
Из огромных кадил.

Ликовали берёзы
И орлы над Москвой.
И невольные слёзы
Истекали рекой.

- - -

Москва – это только химера,
Фантом – Золотого Тельца.
Предателям – высшая мера,
На трусов – не хватит свинца.

Взрывай свою бомбу, Безухов,
Андрей, вырывайся из пут!
Пускай над обвалами духа
Дубы нашей славы растут.

Пусть древняя чудь авестует,
На приступ идёт Авалон;
И пусть нас огонь нарисует
На месте горящих икон.

- - -

Царизм, инквизиция, пряник и кнут,
Всё горше в России и горше…
Но всё, что сегодня нещадно клянут,
Люблю я всё больше и больше.

Никто не сочтёт безымянных утрат…
Но помня о русской Победе,
В последнем трамвае последний парад
По улице Сталина едет.

На грязной подножке стоит идиот,
Сияя зубами и славой;
А следом за ним барабанщик идёт,
Убитый потом Окуджавой.

-- - -

Меня менты мололи и месили
С безумием расстрелянных отцов,
И не было в оскаленной России
Защиты от державных подлецов.

Прикованный на ржавом табурете,
Я фонарём в грядущее светил,
И Путин улыбался на портрете,
Но так хитро, как будто бы грустил.

Состав рабочей группы по подготовке поправок в Конституцию, конечно, умиляет. На фоне спортсменок-попрыгуний, эрегированных депутатов, деятелей нафталиновой культуры и прочей почтенной публики особенно выделяется Захар "Полные штаны горячей водки" Прилепин.

Когда речь заходит о Прилепине, то почти никто о нем не говорит как о писателе. Как о "герое Новороссии", "опасном террористе", "путинском лакее" и "советском патриоте" - сколько угодно. Конечно, уже достаточно давно Прилепин никакой не литератор, а некий общественный функционер самой широкой компетенции (от цирка в ДНР до клоунады во МХАТе). Но все-таки книги человека могут рассказать о нем куда больше, нежели отдельные шизоидные интервью или карнавальные выходки. Не пугайтесь, сегодня мы не будем погружаться в подробный разбор прилепинской литературы, сделаем лишь две кратких остановки на центральных станциях.

Весь модерновый соцреализм Прилепина можно упаковать в одну сцену - похмельный мужик в помятой форме бесконечно бреется, глядя в разбитое зеркало. В нем, по задумке автора, должна отражаться маленькая трагедия этакого ронина-опричника, потерявшего своего дорогого царя. Далее по мере развития истории читатель с головой погружается в жирный фарш из брутальных метафор и подчеркнуто мускулинных сцен. И тут отчетливо проступает явное расхождение между лирическим героем и личностью самого автора. Если его персонаж - это такой ронин без страха и упрека ("Санкья", "Патологии"), всегда готовый сгинуть за своего утерянного императора, то настоящий Прилепин с легкостью предает вождя Лимонова и дезертирует после убийства атамана Захарченко. Потому Прилепину никогда не стать ни русским Юнгером, ни русским Хемингуэем, сколько бы его литературный герой ни брился и ни опохмелялся. В этом и заключается главная внутренняя трагедия Прилепина, стоящая у истоков его черной зависти к настоящим писателям.

Вторая станция - это литературная идея. В наивысшей степени она раскрывается, как набухший труп, в романе "Обитель". Место действия - Соловецкий лагерь особого назначения. Главный герой лишен дорогих ему водки с бритвой, да и к тому же за душой у него убийство родного отца. Он попадает в лагерь, где учится выживать. Дальше идет бытописание мучений и издевательств со стороны администрации на фоне трагичной любви к упругой чекистке. Такая советская (анти)утопия с сюжетом из песен Миши Круга, которая вроде как про всех нас, потому что "так исторически сложилось" и большего мы не заслужили. "Город Солнца" по Прилепину - это Соловки. Другого нам и не надо. Ведь что такое ад? Ад - это мы, убеждает нас товарищ Прилепин. От него не убежишь (главный герой с возлюбленной в погонах совершают неудачный побег), так что лучше сдаться и голосовать за Владимира Владимировича. В конце концов лагерному начальнику виднее.

Литература Прилепина - это не что иное, как пьяный кошмар советского человека на последней стадии разложения. Совсем скоро он напишет нам Конституцию. И мы будем по ней жить